Оборотная сторона НЭПа

На том попытки Зиновьева оформить антитроцкистскую группу в ЦК не завершились. В ходе работы августовского пленума глава Коминтерна провёл «частное» совещание, в котором участвовали семь членов ПБ из восьми — он сам, Зиновьев, Каменев, Сталин, Бухарин, Рыков, Томский; двое кандидатов в члены ПБ из шести — Калинин, Рудзутак; председатель ЦКК Куйбышев; два члена ОБ из одиннадцати — Ворошилов, Каганович, а также и «рядовые» члены ЦК — Микоян, Орджоникидзе, Петровский, некоторые иные.

Зиновьев настаивал на создании у «руководящей группы» собственного исполнительного органа — «семёрки», образуемой включением в «тройку» Бухарина, Рыкова, Томского и Куйбышева^{401}. Но такие меры должны были неизбежно подтолкнуть Троцкого со сторонниками, которые с весны ничем не проявляли своей оппозиционности, на ответные действия. А создание двух противостоящих фракций означало бы неотвратимый раскол партии.

Сталин не мог не понимать: пока Зиновьев и Троцкий остаются членами одного ПБ и за ними не стоят фракции, они сдерживают друг друга. Предотвращают раскол, поддерживая равновесие сил. Так и не вступают в окончательную схватку за право стать единственным наследником Ленина во власти. Но понимал Сталин и иное. В случае необходимости Зиновьев пожертвует им, как то было год назад, в Кисловодске, когда он вместе с Каменевым готов был выбросить генсека из руководства партией. А потому, сам не желая участвовать в закулисной борьбе, решил уйти в отставку. Вполне официально, подав заявление:

«В Пленум ЦК РКП.

Полуторогодовая совместная работа в Политбюро с тт. Зиновьевым и Каменевым после ухода, а потом и смерти Ленина, сделала для меня совершенно ясно невозможность честной и искренней совместнои политической работы с этими т-щами в рамках одной узкой коллегии. Ввиду этого прошу считать меня выбывшим из состава Полит, бюро ЦК.

Ввиду того, что ген. секретарь не может быть не членом Полит, бюро, прошу считать меня выбывшим из состава Секретариата (и Оргбюро) ЦК.

Прошу дать отпуск для лечения месяца на два.

По истечении срока прошу считать меня распределённым либо в Туруханский край, либо в Якутскую область, либо куда-либо за границу на научную или невидную работу.

Все эти вопросы просил бы Пленум разрешить в моё отсутствие и без объяснений с моей стороны, ибо считаю вредным для дела давать объяснения кроме тех замечаний, которые уже даны в первом абзаце этого письма.

Т-ща Куйбышева просил бы раздать членам ЦК копию этого письма.

С ком. приветом И. Сталин 19.VIII.24

Т. Куйбышев! Я обращаюсь к Вам с этим письмом, а не к секретарям ЦК потому, что, во-первых, в этом так сказать конфликтном деле я не мог обойти ЦКК, во-вторых, секретари незнакомы с обстоятельствами дела, и не хотел я их зря тревожить»^{402}.

Пленум, точнее — Куйбышев, председательствовавший на заседании Каменев и наверняка его старый соратник Зиновьев просьбу Сталина об отставке отклонили, но в отпуск отправили. Незамедлительно — с 21 августа^{403}. Однако генсеку ни подлечиться, ни просто отдохнуть так и не удалось. Внешне спокойное течение партийной жизни вновь нарушилось.

На рассвете 28 августа в городе Чиатура — центре добычи марганцевой руды, о себе заявил Комитет независимости Грузии, он же Паритетный комитет. Образованный представителями трёх национальных партий: социал-демократической рабочей (меньшевики) — Г. Джапаридзе, национал-демократической — Р. Джавахишвили, социалистов-революционеров — М. Бочарашвили, во главе с меньшевиком К. Андроникашвили. Потребовавший восстановления независимости Грузии, возвращения правительства, изгнанного в марте 1921 года и пребывающего с тех пор в Париже, вывода из страны «оккупационных» войск, то есть Красной армии.

Буквально за несколько часов повстанцы захватили два участка железной дороги от Самтреди: около 70 км — до Джумати, в сторону Батума; около 30 км — до Квалони, по направлению к Поти. Благодаря тому установили полный контроль над Озургетским районом (Гурия) и Сенакским (Мингрелия), частичный — в Зугдидском, Шороп-шинском и Кутаисском, а также в Сванетии.

Вряд ли Комитет независимости добился бы таких успехов столь быстро, если бы под его знамёна не встали крестьяне, которых подтолкнула к тому крайняя нужда. «При полном отсутствии источников заработка внутри уездов, — отмечала позднее комиссия ПБ, включавшая Куйбышева, Каменева и Молотова, — как и в других местностях Грузии, население этих бедных районов оказалось в значительно худших условиях в сравнении с прежними экономическими условиями, в особенности же после обложения в этом году значительно повышенным, в сравнении с прошлогодним, единым сельскохозяйственным налогом»^{404}.

Повстанцам удалось занять почти всю Западную Грузию, когда в Москве узнали о восстании. На его шестой день, 2 сентября, ПБ в лице одного Каменева приняло постановление, полное горьких упрёков всем и вся: