Оборотная сторона НЭПа

Во всём том Александров видел только достоинства. «Нет никакого сомнения, — писал он, — что те национальные распри прошлого, ключ к которым, в последнем счёте, всё же приходится искать в экономике, при правильном экономическом районировании будут изживаться с чрезвычайной быстротой. Раз только район явится надлежащим звеном народного хозяйства всей федерации, то само нащупывание моментов подъёма его энергетики будет превыше всего ставить интересы мирной созидательной работы… И вместе с чертами отсталого провинциализма будут всё более и более отходить на задний план отрыжки националистического шовинизма, теряющего свою питательную среду»^{38}.

Идею экономического районирования сразу же горячо поддержал Ленин. Правда, только задуманное почему-то посчитал достигнутым. Выступая на XI съезде РКП, заметил: «У нас теперь деление России на областные районы проведено по научным основаниям, при зачёте хозяйственных условий, климатических, бытовых, условий получения топлива, местной промышленности и так далее»^{39}. Словом, только повторил объяснения, данные сначала Сталиным, а вслед за ним и Александровым, — чем же должны быть эти самые областные объединения.

Открыто против плана районирования так никто и не выступил. Да и не мог на то осмелиться. Ведь большевики, как истинные марксисты, всегда исходили из примата экономического базиса, и определяющего как надстройку национально-бытовые особенности. 13 апреля 1922 года президиум ВЦИКа одобрил проведение такой реформы, но всё же постановил внести его на окончательное утверждение предстоящего XII партсъезда лишь весною 1923 года.

Теперь всё зависело от Рыкова. От того, как он изложит суть вопроса, какие аргументы приведёт в пользу экономического районирования, сколь убедительными, ясными, понятными станет для делегатов проект резолюции по его докладу.

Пока неведомые рядовым членам партии битвы шли в ПБ из-за тезисов Сталина, пока Рыков готовился защищать административную реформу, в ЦИКах союзных республик, в ЦИКе СССР трудились над преобразованием Союзного договора в юридически выверенную конституцию нового государства.

Первыми, уже 31 декабря 1922 года, к такой работе приступили во ВЦИКе. Вернее, в образованной им особой комиссии, чисто формально возглавляемой Калининым, а практически — Т.В. Сапроновым, секретарём и членом президиума ВЦИКа. К 12 февраля она подготовила свой вариант проекта конституции, существенно отличавшегося от текста Договора — 26 статей последнего превратились в 63, распределённые по восьми главам: 1) предмет ведения верховной власти СССР, 2) о съезде Советов СССР, 3) о ЦИКе СССР, 4) о президиуме ЦИКа СССР, 5) о СНК СССР, 6) о наркоматах СССР, 7) о союзных республиках, 8) о гербе, флаге, государственной печати и столице СССР. Но даже такой расширенный вариант проекта всё ещё не охватил всего, что должно было войти в конституцию. Пока за его пределами остались статьи о Верховном суде, Прокуратуре, ГПУ, о формировании союзного бюджета.

Одновременно ту же работу, сведшуюся, правда, к одобрению Договора и внесению незначительных поправок и дополнений, проделали на Украине, в Белоруссии и в республиках Закавказской Федерации порознь — отдельно в Азербайджане, Грузии, Армении. Теперь оставалось лишь свести все предложения воедино в конституционной комиссии ЦИКа СССР. Однако пленум ЦК РКП, на котором рассматривались тезисы Сталина, вернее — вопрос о создании второй палаты, нарушил все планы.

Тезисы Сталина начали обсуждать уже в день открытия пленума, 21 февраля. И сразу же дала о себе знать та необычайная осторожность, проявленная Зиновьевым, Каменевым, Рыковым ещё при знакомстве с «Письмом». Задавая тон ходу пленума, по сути манипулируя мнением членов ЦК, они ограничились самой общей оценкой тезисов:

«Принять за основу. Признать необходимым развить программную часть, а также дать краткий обзор практических решений национального вопроса в партии и в органах советского государства в связи с борьбой с контрреволюцией. Вопрос о двухпалатной системе высказать в более общей форме и в виде рекомендации советским учреждениям от имени партии как один из наиболее целесообразных путей для разрешения национального вопроса».

Полагая, что доклад Сталина даже в столь смягчённом, не конкретном, уклончивом виде всё же может привести к конфликту, решение продолжило: «Признать необходимым образовать на партсъезде секцию или широкую комиссию по национальному вопросу с привлечением всех коммунистов-“националов”, присутствующих на съезде. Поручить Оргбюро составить и внести на утверждение Политбюро список около 20 товарищей коммунистов-“националов” для участия в работе секции съезда по национальному вопросу, предоставив им совещательный голос. Для окончательной разработки тезисов с представлением их в Политбюро создать комиссию в составе тт. Сталина, Раковского и Рудзутака».