Оборотная сторона жизни

Руки приподняли тяжелую цепь невероятно искусной работы, украшенную крупными круглыми бусинами из темного, практически черного камня, с вспыхивающими в глубине яркими вкраплениями всех цветов. Словно кусочек радуги в безлунном небе. Пальцы осторожно погладили тяжелую бусину. Опал-арлекин, вспыхнуло в сознании название.

Цепь походила на четки, металл чередовался с камнями, все венчал крупный камень-подвеска. Покачав украшение, и рассмотрев такого же плана браслеты на тонких кистях рук, а также болтающиеся в ушах длинные серьги, мумия огляделась, прилегла на крышку гроба, предварительно бросив внутрь кольцо, вызывающее нестерпимый зуд в кончиках пальцев, заложила руки за голову, и принялась обдумывать глубину той задницы, в которую угодила.

Ведь недаром говорят: бойся своих желаний…

* * *

Все мы чего-то хотим. Причем безвозмездно, то есть, даром. Совсем даром, особенно на халяву, вот только реальность часто корректирует наши хотелки по-своему. Вот и она когда-то хотела стать принцессой, естественно, красавицей, умницей, богатой и счастливой. Результат?

Поворошив блеклые вспышки воспоминаний, терзающих ее в первое время после вселения в это непотребство, оставалось только хмыкнуть, и порадоваться за себя, любимую.

Да, она попала в принцессу. Незаконнорожденную, но кого волнуют такие мелочи?! Ведь главное, что принцесса! И не важно, что несчастная прожила только семьдесят лет – с учетом того, что Высшие Эльфы, или как их еще называли – Сидхе, становились совершеннолетними в сто, это даже не смешно. Подросток!

Причем, мозги явно отстали, хекая и отдуваясь в попытке догнать стремительно развивающееся тело. Судя по всему, так и не догнали… И что с того, что на несчастную смотрели с бо́льшим презрением, чем на простолюдина? Да, отец у нее принц, причем, наследник трона, а вот мать… одна из целого легиона служанок, вечно вертящихся у него на пути, развлечение на одну ночь.

Ребенка, родившегося вне брака, отец так и не признал официально, хотя все знали правду о ее происхождении. Впрочем, этого стоило ожидать, однако, принц также не поступил так, как того требовали приличия: не выдал замуж свою мимолетную страсть за обеспеченного мужчину, не обеспечил своего потомка.

Придворные этого не одобрили, а так как проявлять неуважение и высказывать свое «Фе!» тому, кто одной ногой уже стоит на ступеньке, ведущей к трону, чревато осложнениями, все свое недовольство они выливали на девчонку, зависшую в непонятном статусе.

С одной стороны, имеет, хотя и крайне мизерные, права на трон. С другой… она – никто, и звать ее никак. Так и росла принцесса-бастард Аиллия,[1] оправдывая свое имя. Может, с течением времени что-то бы изменилось в лучшую сторону, вот только девушка до этого не дожила.

Ее дяде, принцу Эссертиалу, надоело дышать в затылок своего старшего брата, глазея на ласково манящее золотым блеском креслице с гербом на спинке. Брат портил обзор и мешал эстетическим устремлениям, а это не есть хорошо.

Ему потребовалось пятьдесят лет, чтобы сплести надежную, крепкую паутину заговора, вырыть яму, и заботливо наточить колья, предусмотрительно вкопанные в дно ловушки. Король совершенно неожиданно подпал под действие проклятого артефакта, подаренного недругами, зачахнув и потеряв свои силы и права на трон, после чего новоиспеченного владельца трона, радостно смахивающего тряпочкой пыль с твердого сиденья также постигло несчастье в виде ревнивой любовницы, как следует продемонстрировавшей зарвавшемуся ловеласу, что отнюдь не все могут короли.

Оперативно похоронивший своих предшественников принц тут же примерил шикарную золотую шапочку, настоящий эксклюзив, после чего вплотную занялся подчищением различных хвостов. Эссертиалу не нужен был конкурент, пусть и с такими шаткими шансами занять его место, ведь при желании можно их укрепить, особенно если найдется небезразличный к этому разумный. Он просто обеспечивал себе прекрасное, не омраченное подозрительными тучками, безоблачное будущее.

Глупую девчушку, не успевшую и не захотевшую удрать, просто одной не слишком погожей ночью выволокли из спальни королевские стражи, после чего скрутили в бараний рог, засунули в мешок, и куда-то поволокли, предварительно дав по голове, чтобы не брыкалась.

Аиллия пришла в себя в подвале, стоящая на коленях в одной ночной рубашке, под презрительным взглядом дяди. Рыдания и уверения «что она никогда!» на него совершенно не подействовали. Может, он бы и оставил ее в живых, хоть это и было под большим сомнением, но дуреха стала орать, что дядя должен ее пощадить, ведь в ней тоже есть королевская кровь, пусть и непризнанная…