Оборотни

Гарсиа и Скочмена в «Кофейной остановке» знали. 80-летняя «девушка»-подавалыцица со жгуче-черной прической типа «улей» обслужила их, не дожидаясь заказа. Возможно, на закате солнца ей и было восемнадцать, но за эту долгую ночную смену она состарилась. Ни приветствия, ни разговора.

Они не говорили про зонк-притон. Стюарт, с его пустым желудком, был голоден, но мысль о том, чтобы поесть, вызывала у него отвращение. Он обмакнул в чашку пончик, потом высосал из него кофе.

Спиной Стюарт ощущал чьи-то буравящие взгляды. Теперь он знал, каково это — быть из полиции. Даже в полпятого утра в забегаловке было полно народу. Дряхлые старики и взвинченная молодежь. Ночные люди. Он заметил несколько подростков в одежде неброских цветов, почти столь же скромных, как ленточки в память о жертвах СПИДа. Скочмен был единственным англо в зале. Стюарт хоть и увидел здесь немало чернокожих, но чуствовал себя пришельцем из космоса.

Он был уверен, эти ночные люди знают, что он не коп. Он чувствовал взгляды, выискивающие, где его свитер оттопыривается над пистолетом. То, что он не коп, не спасет его, если тот черный фургон промчится по улице и кто-то опустит одно из зеркальных стекол и станет поливать «Кофейную остановку» огнем из автоматического пистолета, перебив стекла и изрешетив Гарсиа и Скочмена как нежелательных полусвидетелей. Стюарту достанется за компанию.

Висящий над прилавком шар с экраном спереди выдавал какие-то мрачные прогнозы на испанском. Метеорологиня с золотистой кожей была порождением интерфейса компьютерной графики, столь популярного в этом сезоне. Америке потребовалось всего пятнадцать лет, чтобы обогнать «Мах Headroom».[135] На экране мелькали кадры транспортной и уголовной хроники, наиболее важные были выделены мигающей красной рамкой.

К копам направился молодой чикано. Он был одет в окованные серебром ковбойские башмаки и обтягивающие черные джинсы. Волосы были укрыты под завязанной узлом на затылке банданой. Сдвинь он бандану на глаза, стал бы похож на мстителя в маске. Хоть он и был чисто выбрит, брови его блестели и топорщились, как усы у Дугласа Фэрбенкса.

— Добрый вечер, Вега, — тихо произнес Скочмен по-испански.

Без сомнения, Вега удостоился отдельной карточки в его мысленной картотеке.

Парнишка что-то сказал офицеру Гарсиа, и коп, задумавшись, склонил голову. Припомнив испанский из курса средней школы, Стюарт уловил, что копов приглашают потолковать с кем-то по имени Алькальд. «Алькальд» означало «мэр», но Стюарт догадывался, что Вега всяко не имел в виду Кристину Джут, местного мэра, которая отличалась склонностью к полемике и хотела переименовать город в Лас-Анджелас.

— Алькальд обеспокоен тем, что случилось сегодня ночью с Калдиарри, — объяснил Вега, невозмутимый, но убедительный, как посол самонадеянной сверхдержавы. — Он хотел бы обсудить этот вопрос.

Гарсиа взглянул на Скочмена, который никак не отреагировал. Полицейские разом поднялись.

— Кто такой этот Алькальд? — спросил Стюарт.

— Можно сказать, общественный лидер, — шепнул Гарсиа.

Пока они шагали по выложенному плиткой на манер шахматной доски полу, люди за столиками сдвигались, освобождая проход. Полицейские шли особой походкой, наверное, потому, что на ремнях у них болталась куча всякой всячины. Полицейский кольт «питон» на одном бедре уравновешивала многоцелевая дубинка на другом. У Стюарта, который был ростом почти со Скочмена и выше Гарсиа, было ощущение, что он трусит у них в кильватере, словно младший брат, которому разрешили поприсутствовать на сходке «взрослых» юнцов.

Алькальд с приближенными сидел за столом в самом дальнем алькове. Это был седовласый мужчина, чье гладкое, без морщин, лицо украшала аккуратно подстриженная козлиная бородка, черная, но некрашеная. Его костюм состоял из белого жилета, накинутого поверх блестящей черной рубашки, смуглую шею Алькальда украшал амулет — зуб какого-то зверя. Вокруг него теснились серьезные парни типа Веги, одетые броско, но без явных гангстерских цветов. Все они были латино, кроме девушки с восточными глазами, которую можно было принять и за кореянку, и за вьетнамку.

Если компания Алькальда ела или пила что-нибудь, то официантки давно уже убрали грязную посуду. Алькальд покуривал тонкую сигару. Он улыбнулся полицейским и, говоря по-испански так медленно, что Стюарт без труда мог понять его, пригласил их присаживаться.

Стюарт оказался сидящим на скрипучем стуле, зажатым между Скочменом и полуазиаткой. Он чувствовал, как пистолет копа в кобуре вдавился ему в бедро, и в то же время был притиснут к девушке.

— Нехорошее это дело, то, что произошло, — объявил Алькальд. — Пролилась кровь, загублены жизни…

Стюарт ожидал, что Скочмен как-то прокомментирует то, чем занимались погибшие парни, но коп ничего не сказал.

— Эти Айзы — чертовы идиоты, — сказал Гарсиа. — К этому все шло несколько месяцев.

Алькальд отмахнулся:

— Это не их работа. Они сами пострадали от такого же нападения три ночи назад. Там заметили черный фургон.