Оборотни клана Морруа

Крыши из пальмовых листьев и соломы полыхают, выбрасывая вверх снопы искр и дым. Среди горящих домов и по поляне, где раньше собиралась маленькая стая, мечутся мои родные и близкие, объятые пламенем словно факелы. Крики умирающих от невыносимой боли, от горя потери родных, ярости и последний прощальный вой сквозь гудение разъяренного огня врываются в мою голову, заглушают мысли, погружают в хаос.

Селение плотным кольцом окружают жуткие люди, вооруженные огнеметами. Все и всех без разбору поливают огнем… Все и всех! Я уже потеряла родных, всех до единого, как бы ни защищали женщин и детей своими телами мужчины, ни пытались вырваться за устроенный пришельцами вал огня. Старейший волк стаи, наш вожак Амадео, которому, по словам отца, не меньше трехсот лет… догорает недалеко от меня, и я особенно остро ощущаю запах паленой шерсти. Не знаю, удалось ли еще кому-то спастись, но здесь, где всегда царила забота, любовь и счастье, – ничего не осталось. Только смерть, огонь и… пепел. Поднявшийся ветер щедро кидает его в лицо убийцам, покрывая их серой пеленой. И я, застывшая от ужаса, оцепеневшая и практически потерявшая рассудок, способность думать и действовать.

Я была не в силах двинуться, ужас и немыслимость случившегося настолько завладели моим существом, что даже огонь, пожиравший мой дом в этот предрассветный, самый темный час, не мог вынудить пошевелиться. Так и стояла у спуска к воде, куда меня принес, пытаясь спасти, бросить в реку, вожак стаи. Хотел, но не успел спасти двенадцатилетнюю девочку, несмышленого волчонка, еще даже не прошедшую первый оборот. Оставил на миг, чтобы увести от ребенка убийц, и погиб.

Вместо рассвета над джунглями разгоралось зарево пожара; и на его фоне, словно из огня, появился он – Лука Рамуш де Саллес – монстр во плоти. Высокий, крепко сложенный мужчина с темными, посеребренными сединой волосами и ледяными бездушными глазами. В белой рубашке и штанах, заправленных в сапоги, он неторопливо, по-хозяйски шел по пепелищу, с презрением и злостью разглядывая останки моих близких, родных и любимых, все ближе и ближе подходя ко мне.

Пламя за его спиной полыхает все ярче, играет жуткими бликами на смуглом лице с тонкими резкими чертами. Он склоняется ко мне, я отчетливо вижу, как играют языки пламени в его жутких глазах, словно огонь вырывается из преисподней. Неожиданно я слышу:

– Ну здравствуй, малышка, мы пришли за тобой…

Я с огромным трудом и отчаянным криком вырвалась из давнего кошмара, мучившего меня последние четыре года, опутывавшего крепкой липкой паутиной. Четыре года… именно столько прошло с момента, когда отряд наемников под предводительством сеньора Луки Рамуша де Саллеса отравил воду вокруг нашего селения и, ворвавшись в мой дом, сжег его вместе со всеми жителями, ослабленными и потому беззащитными. Нас поливали смертью из огнемета, убивали без оглядки на пол и возраст. Четыре года назад я осталась круглой сиротой, потеряла всех, кого любила, – родных и близких. Но оказалось, еще страшнее – остаться жить среди убийц моей семьи и стаи.

Судорожно дыша, будто до сих пор легкие горят от жара и гари, я отбросила в сторону промокшее от пота одеяло и заполошно огляделась – не покидало ощущение, что все еще стою посреди родного поселка в окружении огня и трупов и жду, когда сожгут и меня. В спальню просочился багряный рассвет, похожий на отсвет пожара, будто возвращая меня в прошлое. Не давая сознанию вырваться из него, освободиться.

Сердце колотилось как бешеное, в ушах звенели крики умирающих и прощальный волчий вой. И именно в этот момент резко открылась дверь и на пороге остановился тот самый монстр из кошмаров – Лука Рамуш де Саллес. Как и тогда, четыре года назад, в белой рубашке и штанах, только босиком.

– Паола, малышка, что случилось? Почему ты кричишь?

Мое сознание словно раздвоилось, грудь загорелась, кровь бешено пульсировала в висках, затем тело прошила боль и скрутило судорогой – а дальше я скатилась с кровати. Меня практически выворачивало наизнанку. Это случился мой первый оборот, поздний, и сейчас – как смертельный приговор! Но изменить или остановить его невозможно.

Стоило боли отступить, а мне – ощутить, что сознание волчицы превалирует над личностью человека, я подняла глаза на дона Саллеса. И вместе с моей мохнатой половинкой словно в бездну рухнула. Голубые, всегда с ненавистным теплом и заботой глядевшие на меня глаза сеньора Луки потемнели от дикой, непередаваемой смеси ярости, потрясения и злобы.

– Проклятое отродье, дитя дьявола! – прошипел он глухо и яростно, сметая все сомнения о моей дальнейшей судьбе. – Значит, Паола все-таки давно умерла, да?

В иной ситуации было бы смешно, что солидный мужчина обращается к сжавшемуся от ужаса волчонку, всерьез ожидая от него ответа. Но мне весело точно не было, я рефлекторно замотала лохматой головой, полностью отрицая его предположение. Но это лишь подстегнуло все сокрушающую ярость и злобу дона.