Оборотни: люди-волки

В своем тексте Otia Imperialia («Императорские досуги»), написанном около 1212 г., средневековый хронист Гервасий из Тилбери (1150–1218 гг.) упоминает о человеке, который превращал свой облик в волчий, подолгу катаясь обнаженным по песку. Он также делает интересное предположение о том, что такие превращения могут быть связаны с полной луной, хотя это представление и необычно для Средневековья — оно появилось не так давно, в более современных книгах и фильмах. Клирик по имени Гервасий также был вхож и в светские круги (он был адвокатом, специалистом по церковному праву) и частенько появлялся при императорском дворе. Его покровителем был император Священной Римской империи Отон IV, для которого, собственно, были написаны и которому посвящены «Императорские досуги». Последний факт дает ключ к впечатляющему представительству Гервасия при императорском дворе. Этот текст принадлежит к литературному жанру, известному как speculum,[1] получившему свое название от магического зеркала, или спекулума, которым, как считали тогда, обладали и волшебники, и святые. Такое зеркало показывало им, что происходит в любом месте земли, обеспечивая их энциклопедическим по широте сводом знаний о тех вещах, к которым оно обращалось. Книга Гервасия была задумана как полное собрание информации о чудесах света, и относиться к изложенным в ней сведениям следовало как к истинным фактам. Таким образом, учитывая несомненную ученость Гервасия и его положение среди современников, идея о превращении человека в волка была легко воспринята как императором, так и его подданными.

Другие придворные тоже принялись писать о людях, превращающихся в диких зверей, в прозе и стихах. Их произведения имели широкое хождение не только при императорском дворе, но и при дворах правителей Англии и Франции. А от придворных и церковников это представление начало мало-помалу просачиваться в среду простолюдинов.

Идея о человеке, перекидывающемся в дикую тварь и обратно, постепенно завладевала умами людей. Ей предстояло просуществовать столетия, достигнув пика популярности (как нам предстоит увидеть позже) во Франции, между XVI и XVII веками. И, разумеется, образ жуткого зверя — жестокого древнего врага — продолжал и продолжает преследовать человеческую душу и по сей день, рыская прямо под тонкой прослойкой того, что нам угодно называть цивилизованным обществом.

Но каковы же истинные истоки этого верования и почему оно наполняет нас таким ужасом? Идея оборотня-вервольфа представляет собой поверхностный слой некоторых наиболее глубинных человеческих страхов и представлений. Здесь и оторванность от естественной среды обитания, и страх перед дикой природой, и ужас перед каннибализмом, и врожденное подспудное осознание жестокости и зверства, которые часто скрыты под внешним лоском человеческой «цивилизованности». Вой волка, наводящий на мысли об одиночестве и уязвимости человека, символизирует этот комплекс глубоких чувств наиболее выразительным способом. Поэтому страх перед тем, что мы сами способны стать таким существом — и можем в один прекрасный день в него превратиться, — является, возможно, самым древним и худшим из наших ночных кошмаров. Давайте пройдем по его зловещим тропам и посмотрим, не удастся ли нам выманить из логова того, кто стал прототипом легенд об оборотнях-вервольфах. Вперед, на охоту за волком!

Глава 1 Тень волка

Заговори о волке — и увидишь его клыки.

Старинная ирландская пословица

Волк — это, наверное, самый старый враг рода человеческого: наша вражда восходит к доисторическим временам. Именно с волком наши далекие предшественники состязались в охоте и вступали в смертельные схватки в девственных лесах первобытного мира. И, вполне возможно, волк одерживал верх над праотцами людей, ибо он быстр, силен и хитер. Он умел преследовать и загонять дичь искуснее, чем наши тяжелые на подъем и неповоротливые предки, да и свою территорию защищал лучше, чем древние люди. У него четыре лапы, что придает ему дополнительную скорость, гладкое гибкое тело, отлично приспособленное к погоне, и острые хищные зубы, которые могут вспороть добыче брюхо в считанные мгновения. Он был вселяющей страх, совершенной машиной для охоты и убийства, далеко превосходящей все, на что были способны наши предки. Неудивительно, что древние люди и ненавидели его, и боялись. И все же в этом животном было нечто достойное восхищения, ибо те самые качества, которые вселяли в род человеческий ужас, одновременно его и привлекали. Люди завидовали его силе и свирепости, его пластичности и быстроте, его неутомимости и охотничьему мастерству. Во многих отношениях волк был не просто врагом — а врагом, которому хотелось подражать. В мире, где различия между людьми и животными были весьма туманны, такие отличительные свойства просто необходимы для выживания, и наши предки страстно желали стать такими же удачливыми охотниками, как волки.