Оборотни. Медвежья услада (СИ)

Платье было точно соткано из оранжевых и багряных листьев. Камней не оказалось вовсе — одна только вышивка, но смотрелось хорошо. Не слишком богато — перед кем ей рядиться? — но и без лишней простоты.

Хельга в который раз промолчала. Но, глянув в подслеповатые глаза, Эви вдруг поняла: какие бы отношения ни сложились у нее с братьями, но в их матери она нашла еще одну подругу.

— Давай-ка помогу тебе волосы прибрать, — подала голос Хельга. — Они у тебя вон какие богатые, блестящие… Моим бы внучк а м такие.

Неожиданно для самой себя Эви покраснела. Приятно, когда такая суровая женщина признает и поддерживает интерес сыновей.

— Кто знает, — ответила, присаживаясь на лавку. — Для начала мне бы с коунгом договориться… Вдруг не возьмут?

Женщины дружно фыркнули:

— Договоришься, будь спокойна, — заверила Дариса. — Но поспешить надобно.

В четыре руки женщины быстро помогли Эви привести себя в порядок. Жаль только, зеркала нет! Эви все еще хотела посмотреть, что же за раны были у нее на шее. Поди, синяки еще остались. А горловина открытая, ничего не скрывает… Но ее убедили, что все хорошо.

А потом они все вместе вышли из дома и влились в общий людской поток, стремившийся к дому на самом высоком холме.

Эви чувствовала себя щуплой мелочью! Варвары все такие рослые, часто плотные и сбитенькие. Даже дети выглядели старше своих лет.

На нее бросали заинтересованные взгляды, но с расспросами никто не лез.

И хорошо!

С каждым шагом Эви волновалась все больше. Непонятное предчувствие томило сердце, а вокруг шеи опять стало тепло.

Развернуться бы и бежать без оглядки, но она упрямо шла вперед.

Или так, или обратно в отчий дом. Варвары, по крайней мере, честнее и порядочней. А среди людей ее быстро разыщут. Или сдадут в бордель. Нищая девушка, да еще без защитников — лакомый кусок для мерзавцев всех мастей.

Лестница, ведущая наверх, очень быстро закончилась.

Эви шагнула под сень большого крыльца и вошла сквозь арочные резные двери.

— Ох! — не сдержала восхищенного вздоха.

Зал оказался большим и красивым. Всюду светильники с жужелицами, на бревенчатых стенах шкуры и трофеи. Крепкие столы в несколько рядов, на них яства: истекавшее соком мясо, зелень, клубни, глиняные супницы с ароматным варевом.

В животе голодно заурчало.

Но Эви едва ли обратила на это внимание — ее взор был прикован к трону, украшенному шкурами и резьбой. Вернее, к двум тронам. Абсолютно одинаковым.

Сердце мучительно сжалось.

Разум еще пытался возражать, что второй может быть для жены коунга или кого-то близкого, но Эви уже все понимала.

И от этого внутри закручивалась буря самых разных эмоций, над которыми верховодила ярость.

Хитрецы какие выискались, а! Ну… медведи! Обманщики!

И когда братья появились из боковых дверей — в богатых одеждах и с тонким золотым венцом, украшавшим твердолобую башку, — Эви знала, что скажет и сделает.

— Иди, чего стоишь, — хмыкнула над головой Хельга. — Сыновья ждут… трёпки, хе-хе…

О да, прекрасное предложение! И плевать, что на них смотрит куча народу. ***

Бьёрг и Бьярг

Пташка шла к ним, расправив плечи и гордо вздернув подбородок. А гречишно-медовых глазах кипело тако-о-ое… Медведь жалобно заскулил, свернувшись пушистым комочком. Трусил!

И Бьёрг тоже.

Эви вольна упорхнуть из их лап, если пожелает — никто не посмеет останавливать. У лесного народа все равны, а у жонки, может, и поболе прав будет.

— Держись, брат, — едва слышно шепнул Бьярг. — Сам кашу заварил…

— И не жалею.

Правда ведь не жалел. Они — Старейшины, с них спрос во сто крат выше. Жена должна бы сильной: не телом, но духом. А над капризной изнеженной барышней только посмеются да потребуют выставить вон.

— Ну, здравствуй, нареченная наша, — склонил голову, едва только Эви приблизилась.

— Разделишь с нами трапезу, любимая? — вступил брат, кивая на заботливо прибранный стул, стоявший между их тронами.

В гречишно-медовых глазах мелькнула растерянность. Не ожидала Пташка признания, да еще перед всеми. А они с братом только на это и уповали. Сказать о своих чувствах не стыдно и давно пора было.

Но Пташка не была бы собой, если бы купилась на несколько жалких фраз.

Растерянность сменилась решительностью.

— Трапезу разделить, значит? — мурлыкнула ядовито. — Отчего же нет…

И, схватив со стола кубок, плеснула вином в них с Бьяргом. А потом, швырнув посудину им под ноги, ушла гордо, как истинная царица.

Едва только хлопнула дверь, звенящая тишина взорвалась хохотом и зычными криками:

— Хороша девка! С норовом!

— Наша кровь!

— Себе бы взял…

— Ха! Попробуй — руку откусит!

Бьярг поморщился, стирая с лица крупные капли.

— Ну хоть тарелкой не огрела — и то радость, — проворчал, тяжело вздыхая.

Брат отряхнул одежду.

— Я угомоню их, а ты беги Пташку ловить. Заблудится еще… Эй, хватит! Примолкните, я сказал!

Под громкий медвежий рев Бьярг покинул зал для пиршеств. Чуткое обоняние вело его вслед за удалявшейся девушкой. Любимая улизнула в один из боковых коридоров — он ближе всех был.

За поворотом мелькнуло светлое платье.

Ну все, попалась…

Бьярг ускорил шаг и очень быстро настиг удиравшую от него истинную.