Оборотни тоже смертны

– Пока молчать в тряпочку и не подавать вида. Чапай думать будет.

* * *

Думать было о чем. Пожалуй, впервые за свою работу в партизанском отряде Сухих столкнулся с таким серьезным случаем. Он уже выявил нескольких агентов или явно подозрительных личностей. Но все это были довольно примитивные персонажи, являющиеся, скорее всего, продуктом самодеятельности местных немецких властей. Еще по сорок первому, когда Сухих работал в Москве, он знал, что немцы в деле засылки агентуры старались «брать числом». В партизанских лесах наблюдалось то же самое. Легенды были сляпаны через пень-колоду и легко разоблачались. Но вот тут был иной случай. Чувствовалась рука мастера. Ведь прокололись же фрицы на том, что не учли лени русских людей – подрывники решили, что лучше пересидеть ночь в весеннем лесу без огня, нежели таскаться туда-сюда. А так все было сделано красиво. Сухих, сам неплохой шахматист, оценил красоту комбинации.

Но возникал вопрос: а что с этим всем делать? На Большой земле старший лейтенант попытался бы продолжать партию. Сделал бы вид, что все этой врачихе поверили, и стал бы за ней наблюдать. Но то на Большой земле… В конце концов сильно ли может навредить шпион, даже будучи внедрен, допустим, в штаб армии или фронта? Не слишком-то много. Разведчики, крадущие из сейфов планы секретных операций, встречаются, по большей части, лишь в шпионских романах[24].

А вот у партизан – дело иное. Один агент может погубить крупное соединение. За время пребывания в тылу врага Сухих беседовал как с командирами, так и с рядовыми бойцами – и узнал множество способов. Вплоть до того, что вражеские агенты приносили яд, который собирались подбросить в пищу. И ведь известно-то, в основном, о провалившихся операциях. А которые удались… Вечная память погибшим. Так что Сухих не мог взять на себя такую ответственность. Впрочем, перспективы игры с фрицами еще имелись.

– Григорий! Скажи кому-нибудь из бойцов, чтобы привели эту Маслову. Нет, сам не ходи. Еще чего заподозрит.

– От меня не убежит.

– Может убежать. На тот свет. С ампулами в воротнике не сталкивался?

– Никак нет… Финны дрались жестоко, но если уж в плен попадали, на тот свет не спешили. А со шпионами я не сталкивался.

– А я вот сталкивался. Так что делай как приказано. А вы займите места по сторонам. Думаю, ваша помощь понадобится.

Вскоре появилась Ольга. Казалось, она ничего не подозревала.

– Вызывали, товарищ старший лейтенант?

– Вызывал. Садись-ка.

Радистка опустилась на колоду, которая в бане заменяла табурет.

– И теперь рассказывай правду, – с ходу начал особист.

– Я ж все рассказала, – недоуменно ответила девушка.

– Да? А вот у нас есть иное мнение. Скажу тебе по секрету, среди тех, кто был у железной дороги, были наши люди. И вот беда-то какая: самолетов они не видели, никаких парашютистов тоже не видели. И вот еще какая странность – ни в Слониме, ни в Барановичах о происшествии с парашютистами на железной дороге неизвестно. Вы там у себя одно не учли – у нас всюду есть свои люди… – увлеченно блефовал старший лейтенант. Своими людьми в тех населенных пунктах они обзавестись не успели, и уж тем более не было у партизанского соединения агентов в немецких штабах. А Барановичи вообще были не в их компетенции. Там действовали другие.

– Итак, ваше настоящее имя? Задание? Кто послал?

– Я сказала правду.

– Послушайте, Ольга, или как там вас. Мы ведь тут миндальничать не будем. Выведем – да и повесим на ближайшей сосне. Так что подумайте.

– Я сказала правду…

Сухих был опытным чекистом, он видел, что его слова попали в точку. Но видел и другое. Девушка уперлась. Еще до войны Сухих в целях самообразования прочитал переводную немецкую книгу по криминологии. Там была такая фраза: «Женщины никогда не сознаются». Конечно, авторы слегка преувеличили, но, в общем, были правы. Тоже проходили. Вот так упрется, стерва, и будет повторять, как попугай: ничего не знаю, я все рассказала честно…

И что делать? Переходить к более жестким методам? Сухих таких методов не любил. Не из гуманизма – такого понятия на этой войне просто не существовало. Если обстоятельства требуют кого-то резать на кусочки – будем резать. Но под пытками человек может наговорить что угодно. Уж Сухих-то это знал. В тридцать девятом он занимался пересмотром дел людей, из которых ежовские «соколы» выбивали признания. В чем только они не признавались! А особисту нужно было не признание, ему требовалась информация.

Но тут неожиданно пришел на помощь Макаров.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите мне поговорить с этой сучкой? У меня с ними старые счеты! Они моих родителей убили!

Сухих отлично знал, что родители старшины Макарова успели эвакуироваться из Ленинграда до начала блокады. Теперь мать жила в Казани, а отец этой весной добился отправки на фронт – и служил теперь начпотехом в танковом полку. Но сыграно было душевно.