Оборотни в эполетах

В русском правительстве и силовых структурах еще остались честные и порядочные люди, всерьез обеспокоенные творившимся беспределом. И пытавшиеся с ним бороться. Часть работавших на войну заводов фактически национализировали – без всякой компенсации конфисковали у хозяев и передали «в казну». По фактам наиболее вопиющих злоупотреблений и казнокрадства стали возбуждать уголовные дела. Премьер-министр Штюрмер (далеко не такой глупец и бездарь, каким его изображали советские историки и иные романисты) решил нанести серьезный удар по Земгору. Земгор все время своего существования устно и печатно вопил, что существует исключительно на «взносы общественности». В сентябре 1916 года с подачи Штюрмера проправительственные газеты опубликовали несколько иные данные, по которым выходило: за время своего существования Земгор и военно-промышленные комитеты заглотили 562 миллиона рублей, но только 9 из них составляли те самые «общественные взносы», остальные деньги были получены от казны. Штюрмер не собирался на этом останавливаться: вскоре он поставил в Совете министров вопрос о расформировании Земгора и военно-промышленных комитетов, о передаче их функций государственным органам, о проведении масштабной и тщательной ревизии всех финансовых дел упомянутых шарашек.

До сих пор толком неизвестно, какие пружины были нажаты, – но уже 10 ноября Штюрмер буквально вылетел в отставку, под яростное улюлюканье оппозиционной (то есть находившейся в руках «заинтересованных лиц») прессы. Ему шили чуть ли не шпионаж в пользу Германии, в виде единственной улики приводя его немецкую фамилию: смотри, святой русский люд, вот она, окопавшаяся немчура! От нее и все зло!

Все, кто вел следствие, очень быстро оказались перед глухой стеной. Система в очередной раз торжествовала победу. Преемником Штюрмера стал князь Голицын, престарелая развалина, откровенно говоривший, что принял это назначение, «чтобы было одним приятным воспоминанием больше». Легко представить, что творилось при таком премьере – все то же самое, только почище.

А там бабахнула и Февральская революция – точнее говоря, никакая не революция, а переворот, осуществленный высшим генералитетом и промышленной элитой. В Москве и Петербурге в некоторых местах верные присяге полицейские и жандармы, забаррикадировавшись в своих участках, отстреливались, но их быстро подавили числом.

Самое забавное, что с приходом Временного правительства практически прекратились и казнокрадство, и коррупция. По очень простой причине: «временные» форменным образом разогнали все силовые структуры и почти все административные органы империи (за исключением разве что Военного и Морского ведомств и персонала Госбанка). Ну а Земгор и военно-промышленные комитеты с превеликим удовольствием самораспустились – надо полагать, предварительно как следует почистив свою финансовую отчетность. Снабжение армии фактически прекратилось – ну разве что провиантом снабжать продолжали. Производство падало, заводы больше митинговали, чем работали, наступили месяцы совершенного хаоса, известно чем закончившиеся.

Зато буквально до небес взлетела чисто уголовная преступность. Временное правительство в рамках всеобщей свободы и демократии распахнуло настежь двери всех тюрем и освободило каторжан – не только политических заключенных, вообще всех. На свободе оказалось немалое число матерых уголовников, тут же взявшихся за старое, – благо теперь бороться с ними было просто некому. Не существовало больше не только сыскной – любой полиции. «Народная милиция», вскоре объявившаяся, состояла главным образом из восторженных студентов и юных курсисток, которые торчали на перекрестках со ржавыми винтовочками и тупыми саблями – но внимания на них как-то не обращали. Стоят себе, и пусть стоят…

Нет сомнений, что и при «временных» продолжались какие-то грязные финансовые махинации – иначе в обстановке всеобщего хаоса и полной неразберихи просто не бывает. Но информации об этом практически нет – некому было хотя бы фиксировать денежные злоупотребления, не говоря уж о следствии. Хотя что-то крутили, безусловно.

Потом, как в известном анекдоте о немцах, партизанах и леснике, пришли большевики и разогнали весь этот бардак к чертовой матери. Но это уже другая история…

Глава четвертая «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла…»

Прежде чем перейти к подробному и обстоятельному рассказу о русской полиции, поговорим немного о преступлениях – очень уж интересные факты поднакопились за время писания книги, грех не включить…

Самое, пожалуй, экстравагантное преступление в России в XIX веке (точнее, попытка такового) случилось перед самым Рождеством Христовым 1844 года в стольном граде Петербурге. Мало того, не где-нибудь, а в Зимнем дворце, когда там пребывал государь император с семейством.