Оборотни в эполетах

Некий судебный пристав заявился в приличный ресторан при гостинице на Невском проспекте уже изрядно поддавшим, стал орать, требуя еще вина, ругался на чем свет стоит, приставал к посетителям, одному заехал по физиономии – а потом по неисповедимому мышлению пьяной души встал перед обиженным на колени и стал уговаривать как следует заехать ему в ответ. Кончилось городовыми, протоколом, мировым…

Ну ладно, судебный пристав – представитель не самой интеллигентной профессии. Однако и стопроцентные интеллигенты не отставали…

В 1877 году в Клубе художников (считавшемся по составу своих членов суперинтеллигентским заведением) известный драматург и не менее известный адвокат сначала крыли друг друга матом, а потом завязали кулачный бой. Потом в суде один из свидетелей, старшина клуба, печально признался, что это далеко не первый случай, вот только раньше как-то обходилось без полиции, а на сей раз не обошлось…

В 1875 году перед мировым судьей оказался профессор духовной академии – повздорив со своей знакомой из-за каких-то денег, плюнул ей в лицо и надавал подзатыльников, она подала жалобу… Другой профессор, филолог, сначала изругал свою служанку последними словами, а потом отлупил. Тайный советник (штатский генерал-полковник) ни за что ни про что отколошматил почтальона. Весело жила профессура и штатские генералы…

В дебоширстве однажды оказался замешан и известный впоследствии писатель, автор тогдашнего бестселлера «Петербургские трущобы» В. Крестовский (в то время еще служивший офицером в уланах). Так уж получилось, что супруга его была не самых строгих моральных правил – и однажды согласно тогдашним законам угодила под суд за «незаконное сожительство» с отставным поручиком (между прочим, мужем сестры Крестовского). Защищал ее известный адвокат Соколовский и добился оправдания – но при этом допустил в адрес Крестовского высказывания, которые тот счел оскорбительными. Бравый поручик Крестовский (не просто улан, а лейб-гвардии улан) вломился в квартиру Соколовского и недурно адвоката поколотил – в хорошем гвардейском стиле. За что отсидел две недели на гауптвахте. Сослуживцы ему искренне сочувствовали: поручик себя вел, как гвардейскому офицеру и полагается, проучил «шпака», а его засадили, считайте, безвинно…

(Тему эту, несмотря на всю ее увлекательность, я далее разрабатывать не буду – из писательской кастовой солидарности. Вспомню лишь песенку из старой кинокомедии:

В глубокой древности
на почве ревности
дома крушили,
людей душили.
И в современности
у нас, однако,
на почве ревности
бывало всяко…

И если бы только на почве ревности. Но – умолкаю…)

Еще об интеллигенции, точнее, о служителях музы танца (не помню, которая муза за них отвечает, Терпсихора, кажется).

Поздно вечером в полицейский участок явился молодой человек, весь в крови, с разбитой головой, жалуясь на побои и прочие оскорбления действием. При разборе дела оказалось, что пострадавший тоже не ангелочек: был на вечеринке у знакомой дамы, где бо́льшую часть гостей мужского и женского пола составляли артисты одной из балетных трупп, изрядно выпил, уже уходя, из-за чего-то повздорил с хозяйкой и залепил ей пощечину. За честь дамы тут же вступились два балетных танцора – и так отделали молодого человека, что он еле вырвался живым…

Что касается танцев, то сущим шалманом в Петербурге считался танцкласс (собственно, танцевальный зал) Марцинкевича. На тамошние балы допускались все «прилично одетые» господа и дамы, так что заведение пользовалось большой популярностью у петербургских мещан и мелких чиновников. Кроме танцев, «Марцинка», как ее запросто именовали, выполняла еще роль этакой «службы знакомств» – а вдобавок там снимали клиентов проститутки подороже; всевозможные скандалы, драки и дебоши случались что ни вечер, причем в потасовках всегда принимали самое деятельное участие и прислуга, и сам Марцинкевич. На одном из судебных процессов (а их с участием завсегдатаев «Марцинки» произошло немало) один из остроумных постоянных посетителей, услышав слова судьи о «нарушении тишины», тут же возразил: «Тишины нарушить нельзя, ибо ее там и не бывает, а постоянны шум и беспорядки, и всякий делает, что ему вздумается…» Одним словом, не столичное заведение, а форменная провинциальная танцплощадка, каковые автор, увы, не юноша, еще застал…

Слабый пол сплошь и рядом сильному в дебоширстве ничуть не уступал. Уличные проститутки (особенно на Невском проспекте) славились нахальством. Прохожий, отвергнувший их предложения, сплошь и рядом не только нарывался на маты-перематы, но и получал частенько то парочку оплеух, то дамским зонтиком по голове.