Оборотный город

Охранник аж завился вьюном вокруг моего благородия, оба упыря, уважительно качая маковками, пристроились следом. Лично для меня сам переход сквозь арку ничем волшебным обозначен не был, а вот мои путники разом надели личины. Моня и Шлёма стали высокими красавцами в нарядной одёжке, с чеканными чертами лица и пшеничными кудрями до плеч. А невысокий бодрый улан, заломив набекрень квадратный головной убор, спешно докладывал всё подряд:

— Чужих-с не было-с! Только свои-с! Готов подготовить в письменной форме-с, кто когда, в котором часу ушёл, вернулся, отметился-с!

— Подготовь, отправь на моё имя Хозяйке во дворец. Вчера ты дежурил?

— Так точно-с! У нас понедельная смена, — отрапортовал охранник.

— Чумчару мимо не могли провести?

— Никак нет-с! Даже ежели б кто чарами попользовался, и то арка б их на корню развеяла-с.

— С крупногабаритной кладью был кто? — на всякий случай уточнил я. — Нутам с мешком за плечами, с тележкой, с гробом на колесиках?

— А как же-с! — мигом припомнил бес. — Павлуше-мяснику целую тележку трупов с кладбища доставили-с, аптекарь местный с чемоданом-с прошёлся, отцу Григорию два гроба провезли-с, заколоченных, но с документами и печатями! Что ж ещё? Муку в мешках носили, козла драного-с на ритуал провели, да ещё ковры татарские на продажу-с.

— Всё это тоже запиши, и чтоб доклад был через час у меня на столе.

— Слушаюсь, батька атаман!

— Не перегибай, — наставительно предупредил я. Не хватало ещё, чтоб тут бесы казачьи порядки на себя перенимали, срамота!

Маленький улан старательно отдал нам честь по-строевому, картинно печатая шаг, вернулся на боевой пост. Краем глаза было заметно, как хищно он схватился за верное ружьё, но, видимо вспомнив о моих пистолетах, задумчиво отставил его в сторону. Мозги точно есть, соображает…

А город раскрылся нам сразу за поворотом, мы практически упёрлись в крепостную стену. Что удивительно, солнца у них нет, как я понимаю, особых разделений на день и ночь тоже, всё в мягких предрассветных или предзакатных сумерках, но в результате город хоть и под землёй, а высвечен так, что любо-дорого…

Моня и Шлёма проводили до дворца, так что к Катерине я попал удивительно быстро. Она ждала. Ей-богу, ждала, такую сияющую радость никак не изобразишь…

— Иловайски-и-ий! — Когда я вошёл в её кабинет, она спрыгнула с крутящегося стула и повисла у меня на шее. — Сто лет не виделись! Заходи! Чаю хочешь? Бутерброды? Бананы завезли, будешь?

— Ничего не хочу, звезда моя ненаглядная…

— Э-э… минуточку. — Она быстро выкрутилась из моих объятий. — Ты чего это? Что ещё за слюнявые словечки?! Ты себе ничего не выдумывай, просто рада встрече, никаких сантиментов, я всегда такая эмоциональная. Со всеми!

Я пошатнулся на месте. Ударить по моему самолюбию крепче, наверное, было невозможно. Господи, какой я дурак, во что поверил, на что понадеялся…

— Вот только дуться не надо, а? — подчёркнуто-холодно попросила она, поправляя на круглых плечах лямки странной одежды, штаны и рубаха, сшитые воедино. — Если уж кому и обижаться, так это мне за твою прошлую подставу. Думаешь, приятно, когда за тобой озабоченный жеребец несётся, остановить его никто не может, потому что он во мне только кобылу видит, а иллюзию на бегу снять не так-то просто?!

Я молча опустил голову.

— Ладно, проехали, забыто, — улыбнулась она. — Хотя адреналина хлебнула — мама не горюй! Короче, наслышан, что у нас тут за проблема?

— Да, ребята рассказали, чумчару убитого на площади нашли. Прямо у вашего памятника…

— Не так просто, Иловайский. — Катенька вновь вернулась за стол, развернув ко мне волшебную книгу. — Садись рядом, включаю!

Я послушно пошёл за ней к столу, опустив голову, как лопоухий щенок, который чем-то не угодил своей любимой хозяйке и никак не может уразуметь чем же…

— Ты чё, обиделся, что ли?

— Нет…

— Ага, а то я не вижу. — Её удивительный взгляд был полон невероятной смеси нежности и насмешки, отчего хотелось и злиться и смеяться лад самим собой. — Чудной ты парень, напридумал сам себе неизвестно чего, а потом на меня же и надулся, как Карлсон на пустую банку из-под варенья!

— Кто такой Карслон, швед, что ли? — невольно заинтересовался я. Уж в происхождении фамилий как-нибудь разбираюсь…

— Вроде того. Толстый холостяк неопределённого возраста, с пропеллером и детскими комплексами, терроризирующий настоящую шведскую семью и выманивающий сладости у шестилетнего ребёнка, который всё время хочет собаку… Ну?

— Что «ну»? — опять стушевался я.

— Ну улыбнись, это был юмор! — Катя с досадой плюхнулась в крутящееся кресло и, качая кудрявой головой, стала нажимать на буквы, символы и клавиши. — С кем я говорю? О чём?! Ты же ни одной приличной книжки не читал! Тебе что Герасим спасал Пятачка, Муму топила деда Мазая, а Незнайка женился на Анне Карениной — всё едино! Иловайский, с тобой, вообще, посмеяться можно или ты всегда такой непробиваемо серьёзный?

— Можно. Я даже пару анекдотов знаю.

— Исторических? Уволь, я от них дохну, как сонная муха. Про Козу-дерезу и Мальчика-с-пальчика знаешь? Хотя лучше тебе и не знать, маленький ещё… Смотри сюда!