Оборотный город

– Что, огорчён? Да, декольте сегодня не будет, пялиться не во что, можешь смотреть мне в глаза, а не туда, куда облизываешься. Дай чмокну в щёчку! – Она церемонно, словно на Пасхе, похристосовалась со мной в обе щеки и пригласила присесть. – В прошлый раз ты меня угощал, сейчас я накрываю футбольное поле. Образно выражаясь, конечно, наша полянка поменьше. Смотри сюда. Это консервы, открытые, с паштетом из шпротов. Сама не ем, но ты попробуй, они на любителя. Это бананы, это киви, ты таких фруктов у себя на Дону не видел, едят без кожуры. Бутерброды с колбасой, сыром, ветчиной и крабовыми палочками. Типа «палочки» натуральных крабов, но из рыбьего жира, красителя, усилителя вкуса и соевого белка. Есть пепси и меринда, тебе чего налить?

– Э-э… благодарствуем, на твой вкус, – вежливо выкрутился я, потому как половина названий являлась для меня абсолютной китайской грамотой. Хотя на вид вроде вполне съедобно.

– Ясненько. – Катя понятливо кивнула. – Давай проще, хватай то, что беру я, и поступай с ним так же, как я поступаю. Вздрогнем?

Она протянула мне маленький металлический бочонок с дыркой. Я храбро отхлебнул – холодная пузырящаяся жидкость сладко обожгла нёбо и ударила в нос. Сейчас чихну…

– Ты ешь, ешь, закусывай, пепси такая вещь, не зажуёшь – посадишь желудок. Я, что могла, тебе выяснила. Немного, но ты ж у нас голова, справишься. Чавкай на здоровье, а я пока покажу, чего нарыла.

Моя красавица встала, потянулась и нажала кнопку на волшебном ноутбуке. Экран приветствовал нас уже привычной мелодией, загорелась картинка рабочего стола, изображающая ту же Катеньку в тёмных очках, с девичьей косой до пояса, стоящую в полупрозрачном летнем сарафане у берёзы, с яркой надписью вдоль экрана: «О да-а, я хочу-у… Да не тебя, а в отпуск!»

– Вот, смотри сюда. – Она быстро пощёлкала клавишами, и передо мной открылась старая карта. – Это то, что ты мне оставил, а вот то, что удалось восстановить. Как, впечатляет?

Я охнул и едва не прикусил себе язык, увлёкшись бутербродом. На экране высветилась совершенно чёткая, незамызганная и непорванная карта, такая, какой она была в момент своего создания! Все надписи с обратной стороны были восстановлены, перевод не составлял труда, и шансы найти клад сразу выросли до небес!

* * *

– С тебя вобла и сало, благодарных поцелуев не надо, – сразу расставила все точки над «i» гостеприимная хозяюшка. – Вот без обид, Илья, не впадай в комплексы, сам подумай – у тебя служба, у меня работа, ты там, я тут, что нам светит? Хочешь, банку пепси с собой подарю? Забирай! Пусть потом археологи вешаются…

– Благодарствую, не стоит, а старую карту можно ли вернуть?

– Запросто. И новую дам в распечатке. Только не брался бы ты за это дело. Всем, чем хочешь, чую, что нехорошее оно. Не так там всё просто, и не надо тебе в кладоискатели на кладбище играть.

– А вам-то что с того, разлюбезная Катерина, простите, не знаю отчества? – как мне казалось, резонно спросил я, переходя на «вы» и вставая из-за стола. – За хлеб-соль спасибо, за объяснения тоже поклон земной, более с намёками да чувствами приставать не стану, сам гордость казачью имею. В Оборотный город тоже не вернусь, а случится в помощи моей нужду иметь, так Моню со Шлёмой пришлёте – я у вас в долгу…

– Уйти, значит, хочешь? – тихо прошептала она, опустив дивные ресницы. – Бросаешь меня, да? Ну и пошёл на фиг! Больно надо, жила без тебя, и ещё проживу! Мне, может, до смены какие-то полтора года отпахать осталось, сама справлюсь как-нибудь, не маленькая! Гордость у него казачья… А у меня? А обо мне ты хоть на минуту башкой своей чубатой подумал? Или ты другим местом думаешь?! Как на грудь мою пялиться, так он тут первым набежал, а как я глухо, без декольте, так сразу «вы, вам, спасибо, приставать не стану, я у вас в долгу…». Тьфу! Бери свою карту и уходи!

– Вы… ты… чего орёшь-то? – как-то даже опешил я.

– Кто на тебя орёт, кому ты нужен?! – Она шагнула назад, едва не смахнув со стола свою же книгу-ноутбук, в сердцах швырнула на доску с кнопками и шпеньками полотенце, громкоговорящая серая «груша» упала на пол, а Хозяйка встала ко мне спиной, надутая, как енот-полоскун у грязной речки в половодье.

– Катенька, свет мой…

– Ага, лампочка электрическая! Получил, что хотел, и вали!

– Да мне ж без твоей любви никакой клад не в радость…

– Какой любви? Ты, вообще, о чём, Иловайский?! У тебя поперёк папахи кириллицей написано – «дай за титьку подержаться» и «хочу секса без обязательств»!

– Чего я хочу? Уж больно слово мудрёное…

Хозяйка развернулась было объяснить, да не судьба, взгляд её пал на какой-то скромный шпенёк, вроде бы наклонённый не в ту сторону, и личико её нежное так исказилось, что я вздрогнул невольно.

– Микрофон включён! Нас же слышно было на всю площадь, я х… матом не ругаюсь, это был просто выдох, заткните ушки ватой, дети… А не то поубиваю всех на хрен!!!

– Как скажешь, матушка, – гулко донеслось в ответ едва ли не спевшимся хором. – А тока очень уж интересно, чем там у тя дело-то с хорунжим закончилося, коли он ужо получил, что хотел?