Оборванные нити. Том 2

Будь нянькой я твоей, — ты это слово
Узнал бы раньше всякого другого.
О, как услышать мы его хотим!
Пусть жалость даст его устам твоим!
В нем много мягкости, хоть звуков мало.
Как это слово королю пристало!»

Ты что, мнишь себя королем, Саблин? А не много ли на себя берешь? «Пусть жалость даст его устам твоим…» Жалость… Жалость… Тошнит. И левую ногу будто иголочками покалывает. Все сходится. Я должен ее пожалеть. А кто меня пожалеет? Или никто не должен этого делать? Зачем меня жалеть? Я — мужик, здоровый, сильный, молодой, у меня живы родители и ребенок, чего меня жалеть? Господи, да я весь мокрый от пота… Ну почему, почему именно сейчас?»

Мысли брели в голове нестройно, пошатываясь, теряясь по дороге. Звук голоса Деминой то пропадал, то вновь появлялся, то проникал только через правое ухо, то через оба. Еще симптом. Ряд становился длиннее и плотнее, теперь он уже неумолимо вел к диагнозу, в котором Саблин не сомневался. Но верить в него упорно не хотел. Врач и мужик боролись в нем не на жизнь, а на смерть. Врач все понимал, мужик все отрицал и цеплялся за иллюзию здоровья и благополучия.

— Да вы посмотрите на себя! Морду нажрал — поперек себя шире, даже сидеть ровно не можете — так вас крутит с похмелья, отечный весь, потный, вонючий…

«Если ты не примешь меры, тебя завтра увезут с работы с инсультом, у тебя артериальная гипертензия…»

— У вас у всех круговая порука, вы только и можете водку пить и с непотребными девками шляться, а вам доверяют людей лечить!

«Ей надо дать выговориться, выкричаться, спорить с ней и что-то доказывать бессмысленно. Пусть орет на меня, пусть обзывает, пусть обвиняет во всех смертных грехах — я ее понимаю и прощаю. Она слабая, раздавленная горем женщина. А я — мужик, сильный и здоровый…»

— Немудрено, что вы тут в трупорезах застряли, больше-то вы ни на что не годитесь, ничего не можете. Отовсюду выгнали, наверное, за пьянку или за то, что больных угробили, а сюда взяли, чтобы чужие грешки прикрывать. Да еще деньги на этом зарабатывать. Думаете, я не понимаю, почему вы их всех покрываете? Думаете, я поверю, что за красивые глаза? Да вы с них деньги за это берете! Признайтесь, сколько вам наш участковый педиатр сунула на карман, чтобы вы ее отмазали и от тюрьмы спасли? Ну? Сколько? Пять тысяч? Десять? А может, двадцать? Или вы за бутылку работаете, как настоящий алкаш?

«Прости ее, — слабо билась вялая мысль, — прости, пойми ее и не огрызайся, пусть выговорится. Но до чего же больно, когда тебя обвиняют несправедливо! Никто не знает и не хочет знать, сколько труда нужно приложить, чтобы работать там, где я работаю, сколько книг нужно прочитать, сколько знаний усвоить, сколько всего нужно уметь! И никто не знает, сколько здоровья тратится и губится на этой неблагодарной работе, сколько болезней обрушивается на экспертов, работающих в тяжелейших и вредных условиях. Один только морг чего стоит! И дело даже не в трупах, смертях и крови, хотя и в них тоже, дело в химикатах, которые там применяются в огромных количествах и буквально убивают работающих в моргах людей. А работа с микроскопом? Мы слепнем раньше времени, у нас у всех полный набор болезней, связанных с сидячей работой в одной и той же позе: варикоз, межпозвоночные грыжи, люмбаго, ишиас, мигрени — да всего не перечислишь. И не пожалуешься никому: сам профессию выбирал. И разве я виноват, что внешне произвожу впечатление пьяного? Такие симптомы… Может, попробовать объяснить ей, что у меня… Нет, ни за то. Получится, что я оправдываюсь. Значит, признаю свою вину и пытаюсь отбрехаться, наврать что-то. Она мне все равно не поверит, потому что ей нужен враг. И почему я должен оправдываться? В чем? В чем я виноват? Унизительно. Не буду. Пусть кричит. Лучше я потерплю. Прощу ее и потерплю. Я сильный. Я справлюсь. Если не сдохну прямо здесь и сейчас…»

— Молчите?! Стыдно?! Значит, нечего ответить! Выходит, я права, во всем права, вы даже возразить ничего не можете! Будьте вы прокляты! Чтоб вы сдохли вместе со своими педиатрами! Никогда вас не прощу!

Она выскочила из кабинета, хлопнув дверью.

«У меня транзиторная ишемическая атака, — всплыла холодная и четкая мысль. — Допрыгался. Надо срочно что-то делать, пока сознание не потерял».

Сергей потянулся к телефону и набрал номер приемной Двояка.

— Света, у кого-нибудь в Бюро есть магнезия?

Светлана медиком не была, но видела полчаса назад, как плохо выглядел Саблин, поэтому выводы сделала правильные и лишних вопросов задавать не стала. Она, собственно говоря, и магнезию искать не стала, понимала, что может упустить время. Она просто вызвала «Скорую».