Обожженные языки (сборник)

В нашем тесном квартальчике трудно что-то скрыть. Когда кто-то готовит ужин, в доме напротив слышен запах. Кстати, именно поэтому там стояла такая духота – тротуары и каменные здания буквально впитывали жар, и в квартире ты чувствовал себя как на персональной сковородке. Ничего не остывало, только нагревалось сильнее. В то лето морги были забиты до отказа и для новых трупов судмедэксперту приходилось вызывать рефрижераторы. Так что утренний воздух приятно холодил кожу под футболкой; и я убеждала себя, что «мурашки» не от ветра, а от того, что на другой стороне улицы появилась Мария. Она шла по тротуару, увешанная мешками с бельем, но тут ее окликнула мама, и я отвела глаза.

На стоянке возник торговец кукурузой с хрипящей магнитолой на тележке. Ноздри защекотал пряный аромат: смесь масла, лаймового сока и острого перца.

Я спросила бабушку через дверь, можно ли мне купить початок кукурузы.

– Сиди, где сидишь! И жди эту чертову «скорую», – донесся голос из дома.

Бабушка никогда не ругалась. Она всю жизнь морщилась и фыркала, заслышав нецензурное слово. Голос принадлежал Лусии, которая жила тремя этажами выше. В ее квартире не было санузла, и ей приходилось пользоваться общественным туалетом в холле. За обаяние Лусию всегда пускали бесплатно.

«Скорая» подъехала без сирены – работала только мигалка на крыше, незаметная на ярком солнце. Во всем квартале одновременно взметнулись занавески на окнах – как будто болельщики пустили «волну» на стадионе. Любопытные лица приникли к стеклу. Моя комадре[41] Вики жила в белом здании, проржавевшем по краям. Она указала на свое открытое окно, в котором как раз возникла голова дона Хуана. Бригада выкатила из машины каталку, и дядя пошел их встречать. Соседи то и дело шастали во двор и обратно, притворяясь, будто что-то забыли на улице. Тио Рауль что-то рассказывал медикам, сотрясаясь всем телом и сжимая кулаки. Я расслышала только слова «номер жетона» и «начальство», но тут дядя увел их наверх. Четыре сеньоры, ежедневно посещающие церковь, отклонились от привычного маршрута и стали дрейфовать в нашу сторону.

Лети и Изабель жили через два дома от нас. Почему-то при виде «скорой» они решили, что самое время подмести свою часть тротуара. Первыми у нашего дома появились церковные сеньоры, перебирая четки. Их некогда живые и юные лица теперь покрывали глубокие морщины.

Сеньоры благоговейно, словно к алтарю, приблизились к крыльцу и склонили головы, не опуская глаз.

– Что случилось?

Из окна раздался крик доньи Розы:

– Умер. Диос мио![42]

Тут же подскочили Лети и Изабель со своими потрепанными метлами.

– Кто?

«Кто? Кто? Кто? Кто?» – отозвалось эхо.

Рядом появились «пыльные» мальчишки – те самые, что играли с собакой; оба с малиновым леденцом на палочке в каждой руке. Какая-то женщина крепко держала их за воротник. Уличное движение замедлялось у нашего дома – всех до мельчайших подробностей интересовало, что происходит.

Толпа все прибывала, и многие уже стали забывать, зачем тут стоят.

Изабель объявила, что приглашает к себе домой на презентацию посуды «Таппервейр».

Ирв, владелец магазина на углу, что-то выяснял у своего компадре[43] Мундо о принадлежащем тому пустыре.

Комадре Вики предложила Патрисии и Летисии, как обычно, собраться и приготовить тамале[44].

Лусия вышла на улицу и, скривив рот, поинтересовалась у Виктора, не сломал ли тот пальцы. Если нет, почему никому не позвонил?

Бабушка сидела в гостиной и, вытянув шею к потолку, прислушивалась к непонятному стуку – это капал рисовый отвар.

Торговцы кукурузой и мороженым наперебой звякали колокольчиками, стараясь привлечь клиентов.

Тио Пепе – правда, он на самом деле он не был мне родным тио, – хотел знать, приготовила ли бабушка что-нибудь поесть.

Проезжающий мимо Фаусто притормозил и громко спросил из окна машины, что случилось.

Норма поинтересовалась, почему Фаусто не на работе.

В толпе беспрерывно болтающих зевак я вдруг разглядела маму в форме официантки.

– С тобой все хорошо? – спросила она, приблизившись. – Мне звонил Рауль.

– Что он сказал? Сказал, что тот человек умер?

За спиной появилась бабушка с моим школьным ранцем.

– Увидимся завтра, михо.

Мы стали пробираться сквозь толпу к машине. Мама тащила меня за руку и, не оборачиваясь, сказала, что нашла в магнитофоне запись дедушкиных похорон.

– Зачем ты это смотрела?

На эту кассету я записала первую часть «Разоблачения» с Майклом Дугласом и Деми Мур. Я думала, она пустая.

Донья Роза спустилась первой, и ее тут же окружили, не давая нам пройти. Мы застряли посреди бесконечной болтовни о поиске работы и будущих вечеринках.

Зазвонили колокола. Этот звук раздавался каждое воскресенье; в любом окрестном доме было слышно гулкий перезвон из нашего квартала. Зная, что бессмысленно его перекрикивать, люди молча закуривали сигареты и провожали взглядом проезжающие машины. Звон заполнил воздух, словно туман, и, пользуясь случаем, мама с силой потянула меня за руку. Я неохотно поплелась следом.