Обращаться с осторожностью

Джианна, вернее доктор Дель Соль, была акушером-гинекологом из перинатального отделения, которая приехала к нам восемь недель назад по просьбе Пайпер.

– Мы?

– Ты планируешь поехать сама?

Через пятнадцать минут я отделалась от вопросов твоей сестры, усадив ее на диван и включив «Подсказки Бульки». Сама села рядом, накинув зимнее пальто твоего отца, единственное, которое подходило мне по размеру на тот момент.

В первые мои роды сумка уже стояла упакованной возле дверей. У меня был четкий план, я даже прихватила с собой в приемную музыкальное попурри. Я знала, что будет больно, но награда превосходила ожидания: встретиться с ребенком, которого мне не терпелось увидеть несколько месяцев. В первые роды я была так воодушевлена.

Сейчас же я пребывала в ужасе. Внутри тебе было безопаснее, чем снаружи.

В этот момент открылась дверь, и Пайпер моментально заполнила пространство уверенным голосом и ярко-розовой паркой. Позади плелся ее муж Роб, держа на руках Эмму, которая, в свою очередь, несла снежок.

– «Подсказки Бульки»? – спросил Роб, устраиваясь рядом с твоей сестрой. – Знаешь, что это мое самое любимое шоу… после шоу Джерри Спрингера?

Амелия. Я даже не подумала, кто присмотрит за ней, пока я буду в больнице.

– Какая периодичность? – спросила Пайпер.

Схватки были каждые семь минут. Когда накатила очередная волна спазмов, я вцепилась в подлокотник дивана и принялась считать до двадцати. Все это время я смотрела на трещину в стеклянной двери.

От нее разбегались морозные узоры: зрелище, одновременно завораживающее и пугающее.

Пайпер села рядом и взяла меня за руку.

– Шарлотта, все будет хорошо, – пообещала подруга, и я наивно поверила.

В приемном отделении скопились пострадавшие в авариях из-за бурана. Мужчины прикладывали к голове окровавленные полотенца, дети хныкали, сидя на носилках. Пайпер провела меня мимо всех, направляясь в родильное отделение, где по коридору уже расхаживала доктор Дель Соль. В течение десяти минут мне сделали эпидуральную анестезию и отвезли на кресле в операционную для кесарева сечения.

Я занималась умственными упражнениями: если на потолке в коридоре окажется четное количество люминесцентных ламп, Шон приедет вовремя. Если в лифте мужчин больше, чем женщин, все, что сказали мне врачи, – ошибка. Мне даже не пришлось ни о чем просить Пайпер, она накинула на плечи медицинский халат и вписала Шона как сопровождающего в родах.

– Он приедет, – сказала она, глядя на меня сверху вниз.

Операционная отличалась стерильностью и хромовым блеском. Между маской и шапочкой медсестры только сверкали зеленые глаза. Женщина задрала мою рубашку и протерла живот бетадином. Я запаниковала, когда передо мной появилась стерильная занавеска. А если анестезии в нижней части тела недостаточно и я почувствую скальпель? А если, несмотря на все мои надежды, ты появишься на свет и не выживешь?

Наконец дверь распахнулась. Шон влетел в комнату, принеся с собой холодный зимний воздух. Муж прижимал к лицу маску, кое-как набросив на себя медицинский халат.

– Дорогая, прости! Я приехал сразу же, как узнал…

Пайпер похлопала Шона по руке.

– Трое – это уже толпа, – сказала она, отходя от меня, но прежде пожала руку.

В следующую секунду Шон оказался рядом, согревая ладонями мои плечи. Его мелодичный голос отвлекал от доктора Дель Соль и скальпеля.

– Ты меня так перепугала, – сказал муж. – О чем вы только с Пайпер думали, когда поехали сами?

– А лучше, чтобы ребенок родился на кухонном полу?

Шон покачал головой:

– Могло случиться нечто ужасное.

Под белой тканью появилось тянущее чувство, я резко вобрала воздух в легкие, повернув голову в сторону. И в этот момент я увидела: крупный снимок двадцать седьмой недели, семь переломанных костей, конечности, свернутые, как листья папоротника. «Нечто ужасное уже случилось», – подумала я.

И тут ты заплакала, хотя тебя подняли так, словно ты сделана из сахарной ваты. Но это был не пронзительный чистый крик новорожденного. Ты орала так, будто тебя разрывают на части.

– Осторожнее, – сказала доктор Дель Соль медсестре. – Нужно держать целиком…

Что-то треснуло, словно лопнул пузырь, и вопреки всему ты закричала еще сильнее.

– Боже! – на грани истерики произнесла медсестра. – Это перелом? Это я сделала?

Я постаралась взглянуть на тебя, но могла различить лишь красную полоску рта и горящие щеки.

Команда врачей и медсестер, которые собрались вокруг, не могла успокоить тебя. Наверное, до самого первого твоего крика в глубине души я верила, что все УЗИ, тесты и диагнозы были ошибочными. До самого первого твоего крика я переживала, что не полюблю тебя.

Шон выглянул из-за плеч докторов.

– Она идеальна, – сказал он, поворачиваясь ко мне, но вместо утверждения его слова звучали вопросительно, как поджатый хвостик щенка, ожидавшего одобрения.

Идеальные малыши не плачут так, что у тебя рвется из груди сердце. Идеальные малыши такие внешне и внутренне.

– Не трогайте ее руку, – пробормотала медсестра.

А потом еще одна: «Как ее запеленать, если я не могу даже прикоснуться?»