Обращаться с осторожностью

Поднявшись на второй этаж, заглянул к Амелии и пошел в хозяйскую спальню. Шарлотта стояла в ванной комнате, завернутая в полотенце, и чистила зубы. Ее волосы были все еще мокрыми. Я остановился у нее за спиной и положил руки ей на плечи, потом накрутил на палец локон.

— Обожаю твои волосы, — сказал я, наблюдая, как прядь сворачивается в спираль. — У них словно своя память.

— Скорее свой разум, — сказала Шарлотта, встряхнув шевелюрой, прежде чем склониться над раковиной и взяться за щетку. Когда она выпрямилась, я поцеловал ее.

— Мятный вкус.

Шарлотта засмеялась:

— Я что-то пропустила? Мы снимаемся для рекламы зубных щеток «Крест»?

Наши взгляды встретились в зеркале. Интересно, видит ли Шарлотта то же, что и я, когда смотрю на нее. Или, если уж зашел разговор, замечает ли она, что у меня редеют волосы на макушке.

— Что ты хотел?

— Откуда ты знаешь, что я чего-то хотел?

— Может, потому, что я замужем за тобой семь лет?

Я прошел за женой в спальню, наблюдая, как она сбрасывает полотенце и переодевается в свободную футболку для сна. Ты бы не хотела услышать подробности — какой ребенок захочет? — но это еще одна причина, по которой я любил твою мать. Даже спустя семь лет она все еще стеснялась переодеваться при мне, хотя я знал каждый дюйм ее тела наизусть.

— Мне нужно, чтобы вы с Уиллоу кое-куда поехали со мной завтра, — сказал я. — В офис к юристу.

Шарлотта опустилась на кровать:

— Зачем?

Я с трудом пытался уместить свои чувства в слова.

— Как с нами обошлись. Этот арест. Я не могу оставить все как есть.

Шарлотта пристально посмотрела на меня:

— А не ты ли хотел просто доехать домой и обо всем забыть?

— Да, и знаешь, чего это стоило мне сегодня? Весь отдел потешается надо мной, как над шутом гороховым. Я всегда останусь копом, которого арестовали. Все, что у меня есть на работе, — это репутация. И они это разрушили. — Я сел рядом с Шарлоттой, взвешивая слова. Я каждый день отстаивал правду, но говорить об этом означало проявить уязвимость. — Они забрали мою семью. Я сидел в той камере и думал о тебе, Амелии и Уиллоу, и все это время мне хотелось кому-нибудь врезать. Стать тем человеком, которого они видели во мне.

Шарлотта подняла на меня взгляд:

— Кто это они?

Я сцепил наши ладони в замок.

— Надеюсь, юрист сможет нам подсказать, — ответил я.

Стены приемной в офисе Роберта Рамиреса покрывали выплаченные счета выигранных тяжб от предыдущих клиентов. Я расхаживал из стороны в сторону, заложив руки за спину, и временами останавливался, чтобы прочесть некоторые из них. «Выплатить $350 000». «$1,2 миллиона». «$890 000». Амелия маячила возле кофемашины.

— Мам, — спросила Амелия, — можно мне?

— Нет, — сказала Шарлотта.

Она сидела рядом с тобой на диване и следила за тем, чтобы гипс не соскользнул с грубого кожаного сиденья.

— Но здесь есть чай. И какао.

— Нет и еще раз нет, Амелия!

Секретарь встала из-за стола:

— Мистер Рамирес готов принять вас.

Я посадил тебя на бедро, и мы пошли за секретарем по коридору в конференц-зал, огороженный стенами из матового стекла. Девушка придержала дверь, но мне все равно пришлось наклонить тебя, чтобы протиснуться. Я перевел взгляд на Рамиреса, хотел посмотреть на его реакцию, когда он увидит тебя.

— Мистер О’Киф, — сказал мужчина и протянул руку.

Я ответил на рукопожатие:

— Это моя жена, Шарлотта, и мои девочки, Амелия и Уиллоу.

— Дамы, — приветствовал Рамирес и повернулся к секретарю. — Бриони, почему бы тебе не принести нам карандаши и пару раскрасок?

За моей спиной фыркнула Амелия. Я знал, о чем она думала: этот парень понятия не имел, что раскраски — для малышей, а не для девочек-подростков, которые носят лифчик.

— Стомиллиардный карандаш, сделанный компанией «Crayola», был цвета барвинок, — сказала ты.

Рамирес изогнул брови.

— Рад это узнать, — ответил он, потом махнул женщине, которая стояла неподалеку. — Хочу представить вам мою коллегу, Марин Гейтс.

Женщина выглядела так, как и полагается юристу: забранные назад черные волосы, темно-синий костюм. Она могла показаться симпатичной, но что-то в ее внешности выбивалось. «Должно быть, губы», — решил я. Женщина словно выплюнула нечто очень противное.

— Я пригласил Марин поучаствовать в нашей встрече, — сказал Рамирес. — Прошу, садитесь.

Но не успели мы сдвинуться с места, как вернулась секретарь с раскрасками. Девушка передала Шарлотте черно-белые листовки с заголовками «РОБЕРТ РАМИРЕС, АДВОКАТ».

— Смотри, — сказала ваша мать, взволнованно глянув в мою сторону. — Кто бы мог подумать, что в адвокатской конторе по искам будут свои раскраски?

Рамирес заулыбался:

— Интернет — удивительное место.

Сиденья в конференц-зале оказались слишком узкими для «ортопедических штанов». После трех бесплодных попыток сесть с тобой я вновь взял тебя на руки и повернул лицом к адвокату.

— Чем мы можем вам помочь, мистер О’Киф? — спросил адвокат.