Обраслечена поневоле, или Чешуйчатая подстава (СИ)

— Приказ его высочества Шаэртрасского найти и доставить Шаамни. О большем не знаю, — безропотно вымолвил он, облизнув пересохшие губы.

Я вырисовывала подушечками пальцев круги на его щеках, позволяла ладоням скользнуть дальше, зарыться в копну пшеничных волос, стянутых в хвост на затылке.

— Какого именно высочества?

— Кейлара, — нетерпеливо прошептал Айтон.

Понятненько. Значит, не все потеряно. Если я приду к Кейлару и обо всем расскажу, он наверняка найдет способ снять браслет без членовредительства.

«Не отдавай! Спаси! Не отдавай!» — раздался в голове жалобный голос.

У-у, гадина!

Гадина, а жалко…

Виски заломило от боли. Я обхватила лицо гончего ладонями и произнесла:

— Сейчас ты забудешь, что мы встречались. Спустишься вниз, выпьешь хмельного, снимешь девочку. Будешь с ней предельно нежным, и щедро заплатишь! — а что, местные девчонки мне не раз помогали, можно сказать, я им задолжала по-женски. — Грыху тоже заплатишь, золотом. А после вернешься к себе и ляжешь спать. Ты никогда не вспомнишь ни мое лицо, ни мой голос, ни мои прикосновения.

Я отшатнулась, когда обжигающая боль стала невыносимой. Смахнула с глаз слезы и пульсаром выскочила из комнаты. В коридоре валялись чьи-то шлепанцы. Уж лучше они, чем изодранные ступни. Обулась и степенно спустилась вниз. Мое внушение абсолютно, и даже у императорских гончих нет к нему иммунитета. Разве что у высших, но я не проверяла.

Грых возился в обеденном зале и, заметив меня, махнул волосатой лапой.

— Ты во что вляпалась, ррыха?

— Я не вляпалась. Меня вляпали, — вздохнула, усаживаясь за стул и подвигая к себе кружку с ароматным чаем. Тролль с опаской проследил, как с лестницы спускается потрепанный гончий. Подходит к нам.

Замерла, стиснув руками деревянную кружу. Должно сработать.

— Мне двух лучших девиц, — растерянно пробормотал гончий. Тролль удивленно поднял волосатые брови, глянул на меня, на гончего, снова на меня.

— Конечно, господин. Сейчас оформим. Вы пока поднимайтесь на третий этаж, выбирайте комнату. Девочки скоро придут…

По столешнице покатились золотые монеты. Неровной походкой гончий поплелся к лестнице.

— Что ты с ним сделала, Эйри?

— Поговорила. По душам, — ответила уклончиво, насаживая на вилку кусок омлета. Фырша, жена Грыха, еще и салатик нарезала. Троллиха меня по-матерински любит. По большей части за зелье трезвости, но все равно. — Зла держать не буду, Грых. Но ты меня не видел.

— Сама знаешь, какие порядки, — тролль растерянно пожал плечами, за что получил затрещину от жены.

— Вот именно, порядки! Эйри императорского гончего отчухекала! Ты у меня смотри! — пригрозив мужу кулаком, она промурлыкала уже: — кушай, папа, кушай. Вон какая худенькая!

— Угу, — протянула, набивая полный рот.

Всем известно, если тебя откармливают тролли, значит, где-то неподалеку уже горит костер. Фаршированная человечинка — деликатес для волосатых. Да-да, закон охраняет человеков от съедения, но с каждым годом Астория все больше похожа на джунгли, где каждый второй — хищник, а нам, простым смертным, приходится спасаться от всех подряд. Ведь даже куст может оказаться дендроидом и сожрать тебя. Его потом, конечно, накажут. Возможно, даже сожгут, но сильно ли это поможет, когда тебя уже съели?

Быстро подчистив тарелку и опустошив кружку, я поблагодарила троллей, выгребла последний медяк, случайно застрявший между подкладкой и тканью мошны, и пошла на выход. Посвящать Грыха в свои дальнейшие планы — дело неблагодарное. Да и вообще, что мне теперь делать?

Вышла на улицу, подставила лицо ласковому солнцу и вздохнула.

— Гадина ты, — беззлобно прошептала браслету.

Красивые завитушки приятно обнимали руку и, как ни странно, совсем не мешали. Наоборот, мне начинало казаться, что браслет — часть меня. Глупо, конечно, но…

Может, и не стоит его снимать? Ну, мало ли? От приличных мужчин браслеты не убегают. А тот господин, который хамло подзаборное, хоть и папа, но на приличного совсем не похож. От такого и я бегаю!

В детстве нянечка читала мне сказку про выпечку-оборотня. Как-то раз ведьма на пенсии заскучала. У нее с мужем-оборотнем детей не получилось, и решили они поэкспериментировать. Испекла ведьма человечка, щедро сдобрила маслицем и на окошко посадила. Под лунным светом магия ожила и человечек, соответственно, очеловечился. Потянулся, размялся, осмотрел халупу, и решил, что достоин большего. Пока ведьма спит, а оборотень охотится, новоиспеченный, в прямом смысле слова, сделал ноги. Бродил он бродил по лесам, и все его, горемычного, съесть хотели. В итоге сгинул он в недрах желудка кицунэ, невесть откуда взявшейся в тех краях, но не суть. Не хочется мне закончить также. В недрах чьего-нибудь желудка. Мораль той сказки такова, что если уж ты бегаешь, то не высовывайся и на льстивые речи всяких красавчиков не ведись. Будь это даже красавчики в эполетах императорской гвардии или тем паче императорских гончих!