Обраслечена поневоле, или Чешуйчатая подстава (СИ)

Рейнхарт метнулся ко мне и, схватив меня за запястья, прорычал:

— Позови его!

— У тебя снова приступ? О чем ты?

— Позови Гардиана!

— Если ты не заметил, мы Темная материя знает где, и…

Гардиан? Гардиан! Дракон из моих снов… В груди шевельнулся теплый комочек, а в глазах Рейна промелькнуло что-то такое, что выключило мой мозг. Я обняла его лицо руками и, встав на цыпочки, поцеловала. Просто прижалась губами к губам, чувствуя солоноватый привкус крови. Вокруг нас приходили в себя гром птицы, с жалким шипением сгребая себя в кучки, а мой мир рассыпался на осколки и собирался заново. Я утонула в этом целомудренном поцелуе, чувствуя не жесткость губ и безразличие Рейнхарта, а бесконечную преданность и теплоту Гардиана.

Под моими руками таял человек и рождался дракон. Кто бы мог подумать, что мой поцелуй способен пробудить зверя! Когда я отстранилась, в мои глаза смотрел уже Гардиан: невероятный по красоте и величественности дракон. Его темно-сапфировая чешуя переливалась насыщенными благородными оттенками, а в золотых глазах плескалось пламя бесконечной любви. И я чувствовала ее всем сердцем настолько остро, что едва не захлебывалась от восторга. Гардиан, закрыв огромные глаза, на мгновение прижался горячим носом к моей ладони, а потом оттолкнул меня, намекая, что мне пора скрыться. Мне не нужны были слова, чтобы понимать его, я просто знала, что он хочет сказать.

— Будь осторожен! Хрустальной малышке очень нужна твоя помощь! Я буду с ней, пока ты не освободишься.

Дракон кивнул, пустил дым из ноздрей и, тяжело переставляя огромные лапы, развернулся к заметно присмиревшим птицам. Ну, воробушки? И кто теперь посмеется?

На этот раз я забивалась в щель с непонятным ликованием в душе. Делать добрые дела, не планируя их заранее, всегда приятно. А еще приятнее осознавать, что в мире появилась родственная душа, пусть она и не человеческая. Ту связь, которую я ощутила с Гардианом, не объяснить словами. Это за гранью понимания, за гранью разумного, за гранью реального. Это как вдох, который начинается в моих легких, а кончается — в его. Это как биение сердца, одного на двоих. Мы будто всегда были вместе, еще до сотворения миров. То, что я чувствовала, казалось сумасшествием, но делало меня счастливой. Я вновь держала на руках малышку и не могла поверить, что однажды это мягкое, беззащитное, почти прозрачное тельце обзаведется чешуей, роговыми наростами, огромными когтями и будет пускать огонь из пасти. Сейчас маленький ротик, напрочь лишенный зубов, сложно назвать пастью, а когтей и вовсе нет, но я знала, что у этой девочки обязательно наступит великое будущее. Если с рождения она так героически боролась за жизнь, то и взрослой не пропадет.

— Ева. Я буду звать тебя Ева.

Малышка неожиданно распахнула огромные раскосые глаза и посмотрела на меня. Узкий зрачок, окруженный мутно-белой радужкой, стал округляться. Мягкое тело дракончика таяло в моих руках, меняло форму, словно пластилиновое. Я с замиранием сердца следила, как новорожденный дракон превращается в человеческого младенца, и поймала себя на мысли, что держать дракона не так страшно, как человеческого ребенка!

Первое, что сделала Ева в новом образе — напрудила мне в лиф, после чего обворожительно улыбнулась и, умостив пухлую ладошку на моей груди, сладко уснула. Я подобрала верхнюю юбку платья и укутала ребеночка, крепко прижимая к сердцу, как родного. Мне отчаянно, необъяснимо хотелось дать ей будущее, показать мир, научить всему, что знаю, и умею, но что может дать человек дракону? Ей нужна мама. Настоящая дракономама и, надеюсь, нам удастся ее отыскать. А я могу быть для нее ангелом-хранителем…

Я забилась в дальний угол пещеры, прижимая к себе Еву и мурлыкая ей колыбельную. Хотя, если честно, я больше пела себе, чтобы не нервничать, ведь малышка крепко спала. Звуки борьбы все не стихали: стены содрогались от яростных ударов, а крики птиц перемежались с рычанием Гардиана и ревом бушующего пламени, стекающего по сводам стен. Истеричный вопль гром-птицы неожиданно оборвался на высокой ноте и все стихло. Я знала, что Гардиан победил. Выстоял один против семи истребителей драконов, потому что у него было, ради чего биться.

Тишину нарушила тяжелая поступь. В наш закуток, окруженный парящими в воздухе огненными шарами, величественно вошел Гардиан: уставший, израненный, но восхитительно прекрасный. Он хозяйским взором осмотрел малышку, уткнулся в нее горячим носом и фыркнул, пустив из ноздрей клубы горячего дыма.

— Тише, ты ее разбудишь! — пожурила, укачивая девочку. Хотя, Ева спала так крепко, что даже вопли гром-птиц не потревожили ее покой.