Обратимость

Не верьте слухам, на втором курсе университета проблемы только убавляются. Если раньше мысль опоздать или не прийти вызывала дикий ужас – сейчас о ней рассуждают все, кому не лень. А правда, чего бояться, если приходится не студентов заставлять учиться, а учителей учить? Подобная политика вызывает у меня в груди неприятные, горячие ощущения. Я никак не могу понять: зачем люди ходят в институт, если никто из них не задается целью получить высшее образование? Все лишь хотят выйти в открытое море, иными словами расширить свои потенциальные границы, найти новых знакомых, завязать связи, провести неплохо время, отведенное на отрочество и юность. Но в том ли смысл? Потратить столько нервов на государственные экзамены, потратить столько денег и времени на репетиторов, чтобы в конечном итоге просто числиться в институте, но никак в нем не учиться? Нет. Я явно этого не понимаю. Крепко сжимаю в пальцах, не поместившиеся в сумке, книги и высоко держу подбородок. Возможно, внутри существует тот самый соблазн, перетягивающий к себе на берег всех хороших и нехороших людей. Но я не поддамся. Да, институтская жизнь – это действительно борьба. Правда, борьба не с учителями, а с самим собой.

Переступая порог нужного кабинета, я как всегда непроизвольно пробегаю глазами по немногочисленному составу прибывших однокурсников. Не смотря на все принятые стереотипы о том, что найти себе новых друзей сложно и трудно, в любом коллективе можно отыскать человека, более-менее разделяющего твои убеждения. Если же этого не происходит, стоит всерьез задуматься о душевном здравии, ведь неужели и, правда, реально остаться одиноким в мире, где все так сильно друг на друга похожи.

Я сажусь около Лили Бубновой. И нет, ее фамилия никак не связана с карточной мастью или с тем, что она любит долго и нудно побубнить. На самом деле, что отлично у Лили и получается, так это улыбаться и смотреть на жизнь с позитивного боку. Наверно, именно поэтому волосы у нее не черные, не коричневые, а огненно-рыжие.

- Думала, ты, наконец, сделала себе выходной, - она убирает книги с моей стороны и вздыхает, - спать хочется.

Киваю. Приподнимаю уголки губ и собираюсь ответить, как вдруг просто отворачиваюсь: как бы мне хотелось стать невидимкой. У меня никогда не получалось быть общительной. Только с близкими. Сложно объяснить, почему именно, просто в моей груди будто существует странный барьер. Он отделяет меня от окружающих, защищает от них: от их мнения, от их слов и поступков. Нужен ли он? Не знаю. Честно сказать, сейчас мне неловко, но, возможно, я избегаю глупого, бессмысленного разговора. Или, кто знает, может, избегаю непонимания или тупика.

Начинается пара, и я вновь придвигаюсь к соседке. Сейчас-то нам поговорить не удастся. Преподаватель читает лекцию по межкультурной коммуникации, рисует на доске какую-то схему, и я примерно достаю линейку. Пишу: структура межкультурной компетенции, подчеркиваю, затем вывожу от главного окна три стрелки.

- Есть запасной карандаш?

- Ага. – Аккуратно вывожу: знания, умения, личностные качества. Так. Дальше от каждого еще по три стрелки. В первом окне теория межличностной групповой коммуникации, затем теория психологических, возрастных особенностей людей, потом…

- Когда ты все успеваешь? – шепчет соседка, усмехаясь. Она поправляет юбку и заговорчески склоняется над моей тетрадкой. Я непроизвольно отодвигаюсь назад. – Ты вообще чем-то кроме учебы занимаешься?

- Что успеваю?

Лиля фыркает.

- Не притворяйся. Таблицу наизусть выучила. Когда успела?

- В смысле наизусть? - Недоуменно отрываю взгляд от схемы и вскидываю брови. – С ума не сходи. Я с доски списываю.

- Да, что ты говоришь.

Бубнова цокает, а я растеряно замираю, прочитав на доске лишь заголовок.

Межкультурную коммуникацию я никогда не считала серьезным предметом, поэтому с начала года не уделяла ей должного внимания. Однако, возможно, когда-то мне и приходилось читать пару глав о компетенции. Наверно, поэтому в голове и всплыли о ней воспоминания. Хотя, признаться, это довольно-таки странно. Я никогда не думала, что имею настолько развитую фотографическую память. Удивительно.

Всю оставшуюся пару внимательно слежу за действиями учителя. Не тороплюсь и не пытаюсь самостоятельно пройти параграф такой простой и такой ненужный, по моему мнению, адекватному человеку. Но мне не хочется вновь забивать себе голову мыслями о нелогичности образования, и поэтому я смиренно слушаю преподавателя, иногда зевая, иногда опуская тяжелые веки.