Обратись к Бешеному

– Что-то я никак не пойму, – все больше раздражался Константин, разговаривая с режиссером. – Вы снимаете художественный фильм, снимаете сцену, в которой мелькает крупным планом портрет человека, и вы не знаете, кто он? Можно взглянуть на сценарий?

– Собственно говоря, с какой стати я должен перед вами отчитываться? Кто вы такой? Вы мешаете нам работать! Толик, позови сюда консультанта Лямишева, – режиссер не на шутку рассердился.

– Сейчас, Семен Тимофеевич! – отозвался помощник, и через минуту к ним подошел импозантный мужчина лет шестидесяти.

– Звали, Семен Тимофеевич? – спросил он.

– Эти товарищи мешают работать: вопросы всякие задают, причем глупые…

– В чем дело, почему вы мешаете работать? – начальственным тоном спросил тот.

– Вы не представились! – спокойно напомнил Константин.

– Полковник милиции Лямишев, консультант фильма, а вы кто? – с трудом сдерживая раздражение, спросил он.

– Вы – действующий полковник или в отставке? – продолжал Константин.

– А какое это имеет значение? – повысил голос полковник.

– И все-таки? – настаивал Рокотов-младший.

– В отставке, и что?

Константин достал из кармана удостоверение:

– Капитан Департамента собственной безопасности МВД России Константин Рокотов! – тихо представился он.– И вопросы мы задаем не глупые, а в связи с расследованием, порученным нашему ведомству министром внутренних дел!

– Прошу прощения, товарищ капитан! – мгновенно сдулся полковник и повернулся к режиссеру: – Семен Тимофеевич, с ЭТИМИ людьми НУЖНО разговаривать и НУЖНО ОТВЕЧАТЬ на все их вопросы, – многозначительно сказал он, специально выделяя основные слова.

– Я понял вас, товарищ полковник! – сник и режиссер. – Если не возражаете, товарищи, пройдемте в мой вагончик: так никто нам мешать не будет…

– Хорошо, пойдемте… – согласно кивнул Рокотов-младший.

И когда они вошли в вагончик, режиссер сказал:

– Понимаете, товарищ Рокотов, я впервые так снимаю картину, – он едва не плакал. – Сценария нет никакого, каждый день мне приносят вечером распечатку тех сцен, которые должны будут сниматься на следующий день. Паноптикум какой-то!

– А зачем вы согласились работать в таких условиях? – спросил Савелий.

– За такие деньги, которые мне предложили в тот момент, когда у меня детей кормить нечем, и не на такое согласишься, – с тяжелым вздохом признался режиссер.

– А кто вам платит? Я имею в виду, кто ваш продюсер? – встрял Константин.

– Мне кажется, – режиссер снизил голос до шепота и даже наклонился ближе к ним, словно боясь, что кто-то их подслушает, и повторил: – Мне кажется, что человек, выдающий себя за продюсера, не продюсер вовсе, а просто посредник.

– С чего вы взяли? – Савелий быстро переглянулся с Константином.

– Я не первый день в кино работаю, – с апломбом заметил режиссер. – Продюсер всегда интересуется съемками, постоянно вмешивается в процесс, а этот только платит да сценки привозит для съемок на следующий день. Такое впечатление, что ему все до лампочки, и все равно, что и как снимается. Единственное, что он требует, чтобы снималось все так, как написано.

– А кто пишет эти сценки? Вас что, не познакомили с автором? – удивился Савелий.

– Поначалу обещали, а потом началась настоящая чехарда: то говорят, что автор за границей, то что он якобы занят, а в последнее время вообще заявили, что автора заменили… Не чушь ли? – всерьез возмутился режиссер. – Как можно заменить автора, если снято столько материала по его сценарию?

– Но с деньгами перебоев не бывает?

– Ни разу! – подтвердил он. – И такие бабки тратятся, что вполне можно было бы параллельно снять еще один фильм.

– Хорошо, вы можете связать нас с вашим так называемым продюсером?

– Минуту: он здесь, на съемках; сейчас его позовут, – режиссер выглянул из вагончика и громко крикнул: – Толик! Толик, подойди ко мне! – позвал он.

– Звали, Семен Тимофеевич?

– Да, черт возьми! – недовольно буркнул режиссер. – Позови ко мне Хлеба Владимировича! Срочно!

– Так его нет, – растерянно ответил помощник.

– Как нет? Я же его только что видел!

– Когда вы пошли в свой вагончик, он сел в свою машину и уехал!

– Куда?

– Не сказал…

– Это черт знает что! – вновь ругнулся режиссер, повернулся к нашим героям и виновато сказал: – Уехал куда-то…

– Вы сказали, что его зовут Хлеб Владимирович?

– Да…

– Странное имя.

– Я тоже так думаю: что за блажь была у родителей назвать мальчика «хлебом», – хмыкнул режиссер.

– А как его фамилия?

– Гуспенский.

– Еще лучше, – покачал головой Савелий. – Как хоть он выглядит?

– Рост, как у баскетболиста, а тощий, как глиста, лицом на татарина смахивает. Самому за сорок, а прическу носит как современный хиппи: гребень под ирокез, пряди разноцветные.

– Он что, голубой, что ли? – поморщился Константин.

– А черт его знает: я свечку не держал, – пожал плечами режиссер.

– Ладно, продолжайте снимать ваш странный фильм: не будем вам мешать, – задумчиво проговорил Савелий. – Пошли, Костик, нам здесь больше нечего делать!

Когда они отошли от съемок, Константин спросил:

– Тебе не кажется, что все как-то странно?