Обратная перспектива

Говорят, что товарищ Сталин (это рассказывал уже Евгений Францевич Милль) после просмотра в закрытом кинозале Кремля фильма «Незабываемый 1919» долго молчал, так что у присутствующих сгорел воздух в груди, потом встал, пошел к выходу, по обыкновению не глядя ни на кого, и уже в дверях, обернувшись, показывая на экран трубкой, сказал: «Все было не так…» Режиссера через двадцать минут увезли с обширным инфарктом.

Так вот, все было не так.

И потому до сих пор кружится этот снег, длятся шаги по бесконечному университетскому коридору, прохватывают, точно в скарлатинозной тоске, то холод, то жар, дрожат пальцы, пылает разгоряченный мозг, и сквозь стеклянные грани эркера, будто с того света, бездушно, смотрит лицо, которого уже давно нет…

Должен сказать, что я вовсе не жаждал заполучить этот грант. К началу данных событий у меня было вполне приличное и устойчивое положение: доктор наук, старший научный сотрудник солидного академического института, автор трех десятков статей, автор книги, переведенной на несколько языков, участник многих конференций, конгрессов, симпозиумов, коллективных сборников, монографий и т. д. и т. п. Кроме того, я довольно часто выступаю по радио и по телевидению, что также требует изрядного количества сил, а время от времени меня приглашают на всякого рода общегородские мероприятия, посвященные историческим датам или памяти выдающихся лиц. Это чтобы я как «представитель науки» сказал пару слов. Загружен я был до предела и потому без особой радости прочитал сообщение, возникшее в моей электронной почте, где говорилось, что некий Фонд исторических исследований (ФИСИС) был бы заинтересован в сотрудничестве со мной по теме Октябрьской революции и гражданской войны. Форму и условия сотрудничества предлагалось обсудить лично: не мог бы я посетить офис фонда в любое удобное для меня время?.. С искренним уважением… Будем рады… Подпись «Ирэна Сарок» ни о чем мне не говорила, попытки быстренько навести в интернете справки об этой организации тоже результатов не принесли. Либо фонд вообще не имел своего сайта в сети, что выглядело, на мой взгляд, достаточно странно, либо сайт этот был закопан так глубоко, что поисковые системы, даже такие как «Гугл», при беглом обзоре его не захватывали.

В общем, никакого энтузиазма это сообщение во мне не вызвало, тем более что гранты – наши, академические – я время от времени получал и был прекрасно осведомлен: мороки там больше, чем денег. Но и с ходу отказываться тоже, конечно, было бы глупо. Если уж мне что-то собираются предложить, надо хотя бы это предложение выслушать. Отвергнуть явную чушь я всегда успею.

Исходя из таких примерно соображений, я известил госпожу Сарок, что могу зайти в офис фонда завтра около двенадцати дня, получил ответ, что меня будут ждать, и внес данный визит в свой перекидной календарь.

Решение было принято.

Интересно, что не сверкнула в этот момент молния, не ударил гром, не подпрыгнуло сердце, даже не мигнул свет в квартире, отметив таким образом знаменательный перелом. Ничто не предвещало поворота судьбы. Судьба, если ей надо, может подойти к человеку на мягких кошачьих лапах. Ее не увидишь, не почувствуешь, не услышишь, не узнаешь в лицо. Опомнишься лишь тогда, когда когти ее вопьются тебе в хребет.

В общем, в сентябре позапрошлого года я оказался на неизвестной мне ранее Безаевской улице, увидел кованую, недавно покрашенную черную решетку ворот – нажал кнопку сбоку, выслушал мелодичный сигнал, затем – женский голос, который энергично сказал: «Открываю!» – и, не томимый никакими предзнаменованиями, шагнул внутрь.

Я еще не знал, что этот шаг перевернет всю мою жизнь.

Правда, сразу замечу, наличествовали там обстоятельства, которые меня все же немного смутили. Например, то, что, как я понял из документов, которые для ознакомления вручила мне госпожа Сарок, фонд был официально зарегистрирован в Эквадоре. Зачем так далеко? Поближе ничего не нашлось? Впрочем, Ирэна объяснила это чисто финансовыми соображениями: дескать, в России для подобных организаций не предусмотрено налоговых льгот, содержание головного офиса здесь обошлось бы втрое дороже.

– Я сама в этом не очень, – честно призналась она. – Просто считается, что выгоднее иметь в России не фирму, а представительство. А для вас какая-нибудь разница в этом есть?

Я пожал плечами:

– Наверное, нет…

Действительно, не все ли равно?

И еще меня удивило, что у них, оказывается, не было собственных научных работ. В том проспекте, кстати очень красивом, который Ирэна мне тут же дала, содержалось множество слов о высоком предназначении фонда, говорилось о «необходимости познания новейшей истории», об «освобождении ее от мифов, идеологий и популистских легенд», о «кросс-культурных контактах, способствующих взаимному понимаю», о «ценности объективных и согласованных представлений в международной научной среде», ну и так далее – почти на восемь страниц, но никаких результатов этих трудов – конференций, сборников, монографий, того, что можно было бы предъявить, – указано не было.