Обратная перспектива

Когда-нибудь устану бриться,
И в хате с видом на лиман
Я в старых книгах буду рыться
И перечитывать Дюма.

(Дым из каменных труб

Вьётся раннею ранью,
Серый день на ветру
Повисает таранью.)

И, собираясь на рыбалку,

Увижу, как звезда дрожит,
И жёлтая, как смерть, собака
Ко мне тихонько подбежит.

Холодным носом в пыль уткнётся,

И возле ног моих свернётся…

— Ну вот, видишь, — кивнул Славка, — там хорошо. А я тараньку давно не ел. Пива у нас нет. Поехал бы, и собаку себе завёл. А Татьяна твоя — в платье бы ходила. По бережку.

Карл:

Мне удалось раздобыть билет,
И поезд ещё не ушёл.
Еду в Одессу, которой нет —
Это ли не хорошо…

Там свежесть сгоревшего огня

Серая тень таит.
Одесса забыла, что нет меня,
И ничего, стоит.

Всё в контражуре, конечно, но

Море полно говна.
То ли виною её вино,
То ли моя вина.

И где-то на перекрёстке лучей —

Каждому по лучу, —
Одесса спросит меня: — Ты чей?
И я своё получу.

Славка:

— Предатель, получается, жалко. А мог бы стать капитаном, в загранку бы ездил, богатым сделался…

Карл:

Всё, как было, остаётся,
Всё, как много лет назад:
Солнце ходит, море трётся,
Суслик важен и усат.

Те же заросли бурьяна

У ларька «Вино и сок»,
Всё такой же дядька пьяный
От ларька наискосок.

Дядька пьяный на песке

С сединою на виске.
Над коричневой губою
Папиросочка горит,
Он беседует с прибоем,
Сам с собою говорит.

Сколько лет — пятнадцать, двадцать

Славит здешние края…
Подойти, поизгаляться…
Боже мой, да это ж я.

Славка:

— Значит, место тебе не подходящее. Там, говорят, вина красного много. А тебе водка больше подходит.

Карл:

— Слава, а почему ты прозой со мной разговариваешь? Чем я хуже Бродского, или Рубцова?

Славка:

— Не хочу тебя обижать. Ты — знакомый. Слушай, Карла, если тебе на юге херово, живи у нас, в деревне. Я тебе тёлку продам. Что тебе Москва — всё равно на стуле сидишь и на пердалина смотришь. А Татьяна твоя по бережку бы ходила. В комбинзоне…

Карл:

…Тракторная колея,
Ливень, холод, мрак кромешный…
Что же делать, если я
На другой воде замешан.

Царских скифов кирпичи,

Глина, красная от жажды.
Там из солнечной печи
Выкатился я однажды.

Не мечтая о Руси

За две тыщи километров,
Над обрывом проносил
Брюки, круглые от ветра…

Золотой литой залив,

Голубой, седой, жемчужный…
Ветром жарким, отчим, южным
Выперт я под кроны ив.

Валерьяна, лебеда…

Родина? Конечно, да.

Но, казалось бы, родной

Старый пруд, покрытый ряской,
Недоверчиво, с опаской
Расступился предо мной.

Славка:

— Ты, Борисыч, меня напугал, как собака. Как же ты живёшь? Куда тебе деваться?

Карл:

Молчит усталая жена,
Течёт разбитое корыто —
Тысячелетняя война
Между призванием и бытом.

Без поражений, без побед —

Братания да перебежки.
Так равно радует обед,
И строчка, вспыхнувшая в спешке.

Но неизменно, всякий раз,

Едва вода заткнётся в кране,
Едва забрезжит чай в стакане —
Как будто кто-то рад за нас.

Карл победоносно поглядел на Славку. Тот спал, наклонившись над столом, и дышал тяжело, как биатлонист на финише после долгой и трудной трассы.

Утром Карла разбудила Татьяна:

— Карлик, Слава ушёл…

Комната была пуста. Постель аккуратно свёрнута рулоном. Больше Славку они не видели.