Обратная сила. Том 2. 1965–1982

Александр Иванович с напряжением и тревогой смотрел на жену: Люся, одетая в домашний халатик, неторопливо перебирала какие-то исписанные листы, которые достала из толстой картонной папки с завязками. «Неудачно покрасилась в этот раз», – почему-то подумал он, заметив, как заглянувший в окно солнечный луч упал на светло-каштановую прядь, сверкнувшую сединой. И тут же Орлов одернул себя: «О чем я? Рушится моя семья, сейчас определяется наша с Люсенькой судьба, а я замечаю, как она покрасилась… Идиот!»

Всю ночь после разговора с сыном Александр Иванович провел без сна, обдумывая услышанное и пытаясь понять, как правильнее поступить. Он в первый момент даже не удивился, когда Борька сказал, что у Люсеньки роман с Хвылей. Удивление пришло минут через двадцать, когда Орлов вдруг осознал, насколько Алла поглотила его внимание. Ведь все было так очевидно! А он ничего не видел, не замечал, ему не хотелось ничего знать, кроме дочери и внука. Наоборот, Александр Иванович радовался, когда жена отправлялась на встречи с режиссером и его другом-драматургом: это давало ему полное право распорядиться своим временем, которое он тратил, конечно же, на Аллу и Мишу. «Девочка совсем брошенная, – говорил себе Орлов, – муж занят своей работой, своими спектаклями, своими идеями, а она все время одна».

Вариантов, как ему казалось, было, в общем-то, немного. Собственно говоря, всего два, как и у всех людей, оказывающихся в подобной ситуации: или делать вид, что ничего не происходит, или поговорить с женой и все прояснить. Но сын сказал одну правильную вещь: Люсеньку надо предостеречь от возможных неприятностей, и без разговора тут никак не обойтись. «Мы все мучаем друг друга, – пришла на рассвете мысль. – Хвыля проводит с Люсей столько же времени, сколько и она с ним, то есть много. Аллочка страдает, это и само по себе плохо, и на Мишке сказывается. Хвыля и Люся лгут дома, притворяются. Наверное, Аллочка давно уже почуяла неладное, но постеснялась мне сказать, все же я мужчина, хоть и друг. Женщины вообще не любят вслух признавать, что их бросили. Всем кругом плохо от этого вранья. И первый в ряду виноватых – я сам. Я слишком много внимания уделял Алле и дал Люсе повод для ревности. Даже комитетчики, а теперь и наш сын уверены, что Алла – моя любовница. А от ревности до измены расстояние очень маленькое. Надо поговорить. Нельзя молчать и притворяться, будто ничего не происходит. Хватит, намолчался уже. Надо задать всего один вопрос».

Все утро Александр Иванович собирался с силами, чтобы этот вопрос задать. И вот наконец задал. И теперь ждал ответа, поражаясь самообладанию жены, которая, казалось, нисколько не испугалась и не заволновалась. Она методично перебирала бумаги в поисках чего-то очень нужного.

Молчание затягивалось. Александр Иванович начал нервничать.

– Люся! – окликнул он жену. – Ты ничего не хочешь мне ответить?

Она неторопливо сложила бумаги в папку, сделала аккуратный бантик из завязок и села за стол, положив соединенные в замок ладони перед собой. Глаза ее, устремленные на Орлова, смотрели укоризненно и в то же время насмешливо.

– Интересно, если бы Борька тебе не сказал, когда бы ты прозрел? Я долго терпела, Орлов. Я терпела твою увлеченность Аллочкой и ждала, когда же твоя романтика закончится. Но ты тонул в этом болоте все больше и больше, и я поняла, что все серьезно и ты собой не управляешь. Разве я хоть раз упрекнула тебя в этой влюбленности? Нет. Я отнеслась с пониманием и просто ждала, когда болезнь пройдет. И вот, пока я ждала, мне открылась совсем другая жизнь. Жизнь, в которой я могу быть равноправным партнером, а не вечной девочкой-несмышленышем. И эта другая жизнь нравится мне куда больше, чем жизнь, в которой я послушно выполняю функцию ребенка.

– Я не понимаю, Люсенька… Я могу тебе поклясться, что у меня нет и не было романа с Аллой. И я не понимаю твоих претензий…

– Ты не понимаешь? – усмехнулась она. – Хорошо. Что ты думаешь по поводу письма Белинского Гоголю?

– Господи, Люся, ну при чем тут это?! – воскликнул Александр Иванович. – В письме говорится о твоем романе с Хвылей?

– Но ты хотя бы помнишь, в чем там суть и из-за чего вышел весь сыр-бор?

– Не помню я! – резко ответил Орлов.

И вдруг спохватился. В голову пришла малодушная мысль, что если сейчас развернуть разговор в иное русло, отвлечь Люсю, предложив ей рассказать поподробнее, то, может быть, все как-то обойдется… Этот прием всегда срабатывал раньше.

– Так что там случилось между Белинским и Гоголем? – спросил он уже совершенно другим тоном, спокойным и миролюбивым, даже заинтересованность сумел изобразить.