Обратная сила. Том 2. 1965–1982

Александр Иванович чувствовал себя совершенно беспомощным. Он не понимал, как нужно поступить и что предпринять, чтобы обезопасить одновременно и бывшую жену, и сына. Хотя почему «бывшую»? Они ведь развод не оформляли, просто разошлись, разъехались…

В замке клацнул ключ: вернулся Борис, который в свое удовольствие проводил вечер с невестой, пока мама невесты инспектировала быт Орловых. Увидев сидящего на кухне отца, Борис нахмурился.

– Что? Опять приступ? Пап, ну сколько можно? Почему ты не идешь к врачу? Почему не лечишься? Ты хоть понимаешь, чем это может кончиться?

Обычно помогал крепкий сладкий чай, и Борис об этом знал. Он налил отцу большую кружку, щедро насыпал сахару, размешал, сел напротив него.

– Мама звонила? – спросил Орлов-старший.

Люся с Борькой общались по телефону каждый день, и о том, как дела у его бывшей жены, Александр Иванович регулярно узнавал от сына.

– Звонила. Все в порядке.

Борис помолчал, словно что-то обдумывая.

– Пап, Вера Леонидовна сказала, что ты не будешь возражать, если Танька к нам переедет.

Орлов молча кивнул, сделал осторожный глоток.

– Но если ты плохо себя чувствуешь и чужой человек в доме будет тебя раздражать, то, может, мы бы подождали еще… Ну, пока квартиры разменяем…

– Все в порядке, сынок, пусть Таня переезжает сюда, – ответил Александр Иванович. – Так будет лучше для всех. И распишитесь уже, не тяните, вам детей надо заводить.

– А куда торопиться? – удивился Борис.

– Тебе-то, конечно, некуда, – слабо усмехнулся Александр Иванович. – А вот Танюшке пора рожать, пока молодая.

– Ну, пап, это не разговор, – решительно ответил сын. – Танюшка должна была в своей дыре отработать три года по распределению, вот эти три года как раз и закончились, ей нужно искать другую работу, получше, поинтереснее. А куда ее возьмут, если она будет беременна и с перспективой ухода в декрет? Сначала нужно найти эту работу, закрепиться на ней, стать ценным специалистом, а тогда уж можно и в декрет.

«Не понимает Борька, что после двадцати семи лет женщина считается «старой первородкой», – грустно подумал Орлов. – До двадцати семи идет самый расцвет женского здоровья, а потом чем дальше – тем выше риск проблем. Да и откуда ему это знать? Это Мишка Штейнберг хорошо понимал, что такое беременность: я был старшим в многодетной семье, и все братья и сестры росли в мамином животе и вынашивались у меня на глазах».

Носила Руфина Азиковна всегда тяжело, с сильным токсикозом, с пищевыми причудами и резкими перепадами настроения. Насмотрелся он… Маму было почему-то очень жалко и все время хотелось ей хоть чем-то помочь, облегчить ее страдания. А вот отец только посмеивался и говорил: «Мама не страдает, мама гордо и радостно выполняет великую миссию, и помогать ей в этом – пустая затея. С возрастом вынашивание становится все более трудным, но наша мама будет рожать всех детей, каких Бог пошлет, поэтому ты, Мишенька, должен быть готов к тому, что каждый раз маме будет все тяжелее и тяжелее». Разве Александр Иванович может все это рассказывать Борьке? Считается, что Саша – единственный сын Ольги и Ивана Орловых, и никаких маминых поздних беременностей этот Саша отродясь не видал.

– Решайте сами, – он устало махнул рукой и ушел в свою комнату.

Комната эта, самая маленькая в квартире, раньше была их с Люсей спальней, здесь стояли широкая кровать с тумбочками по бокам и платяной шкаф, больше на маленькую площадь ничего не поместилось. Теперь Люси нет, и такая большая кровать одному Орлову не нужна, и вторая тумбочка тоже не нужна. Надо бы купить новую мебель и обставить комнату по-другому, тогда в ней станет и удобнее, и просторнее. Раскладной диван позволил бы даже освободить место для письменного стола, который сейчас стоит в большой комнате. Но это самое просторное помещение, наверное, придется отдать молодоженам, а если ребенок родится до того, как они разменяют квартиру, то в нынешней Борькиной комнате можно будет устроить детскую… А если Люся вернется?

При мысли о возможном возвращении жены у Александра Ивановича неприятно засосало под ложечкой. Он вдруг почувствовал, что не знает, хочет ли снова жить с Люсей. Стало тревожно и почему-то стыдно.

Надо пойти умыться, почистить зубы и принять душ. Но даже на эти простейшие действия у Орлова недоставало сил. «Прилягу на полчасика, – вяло подумал он. – Может, отпустит». Он, не раздеваясь, лег поверх красивого покрывала и совсем некстати вспомнил, как Люся бегала по всему городу в поисках ткани и как радовалась, когда ей удалось найти то, что она хотела. Ткань отдали знакомой портнихе, которая сострочила вместе узкие полотнища, сделала подкладку и обшила воланами. Люся, Люся… Ее больше нет в жизни Орлова. Теперь вот и Борька уходит. То есть он пока еще здесь, рядом, но все равно уже строит свою семью, а это неизбежно повлечет отдаление от родителей.