Обратная сторона Луны (СИ)

Когда Тимур вышел на дорогу деревни, рассуждать не осталось времени, Тим метнулся обратно в дом окольными путями, обратился и оделся, устроившись на диване, словно так и просидел всё время. Через пару минут первая дверь хлопнула, Тим моментально напрягся после того, как Тимур вошёл в комнату, потому что раскрывшийся от тренировки запах обрушился на него настоящей волной. Не надо было отражающих поверхностей, чтобы понять, что глаза у Тима засветились. А Тимур, явно не заметивший окаменевшего Тима, принялся как ни в чём не бывало снимать кеды и стягивать с плеч ветровку – раздевался, чтоб его!

– В душ! – рявкнул на него Тим. Того как ветром сдуло, – и на щеколду закройся! – крикнул он вдогонку. Через секунду раздался характерный щелчок.

Не помогло. Запах стоял одуряющий, всё ещё пульсирующий жаром тела, живой, он тёк прямо сквозь Тима, лишая рассудка, но выпускал наружу не инстинкты – желания. Надо было уезжать. Надо было преодолеть этот постыдный порыв и шаг за шагом уйти из этого дома, но Тим вместо этого шаг за шагом поднимался по ступеням туда, откуда доносился шум воды, резкие, торопливые телодвижения. На последней ступеньке Тим услышал, что вода перестала литься, поэтому вошёл в комнату во время выхода Тимура из крохотной ванной. Тот не мог увидеть, как быстро Тим оказался около него, а у самого мозг просто не зарегистрировал эту деталь, очнулся только на секунду, только когда вжимал завернувшегося в полотенце, влажного Тимура в себя, почувствовал, как безбожно быстро намокает рубашка, а потом снова погряз под тяжестью желаний. Не отпускать – было первым из них. Вдохнуть поглубже чистый от пота и улицы запах омеги – вторым.

Тимур маялся в руках, отвечать не отвечал, но оттолкнуть боялся, наверное, поэтому неподвижно замер и задышал часто-часто, не понимал, дурачок, что только дразнит сильней своей тёплой щекоткой в районе ярёмной впадины. Только когда Тим отступил на шаг в сторону неразобранной постели и потянул за собой Тимура, тот подал вполне однозначные признаки протеста. Упёрся пятками в пол, даже руки вскинул, чтобы оттолкнуть, и зашипел:

– Я уложился.

– Чего? – переспросил едва понимающий сейчас человеческую речь Тим.

– Сам сказал, что трахнешь, если не уложусь в пять минут, а я уложился, – держал оборону Тимур: упирался и выкручивался, даже оцарапать попытался.

Тим знал, что тот не врёт, да и не хотелось трахать, с удивлением понял он. Возможно, нежелание пары сказывалось, а, возможно, ночь секса немного помогла сбросить напряжение, но Тим совершенно точно трахать Тимура не хотел. По крайней мере сейчас.

– Ну поваляться-то можно, – опустил он голову и встретился с тёмным взором. А потом оторвал всё ещё зажатое тело от пола и повалился спиной на постель.

Тим даже демонстративно вытащил из-под них с Тимуром плед, так и не выпустив, впрочем, его из объятий, но накрыл тканью омегу с головой, особенно сильно натянул её тому на лицо, чтобы скрыть этот воинственный взгляд, невольно веселивший своей серьёзностью. Антипов притёрся поудобней, положив подбородок на уютно пахнущую макушку, закинул свободную ногу сверху и расслабился.

Тимур в тисках не проявлял никакой активности в отличие от Тима – не елозил, не пытался выбраться. Тим сначала отмахнулся, подумал, что это что-то типа обиженного протеста за нарушение границ личного пространства. Однако когда прошло минут десять, а тот не шевельнулся ни разу, да ещё и задышал поверхностно, Тим начал беспокоиться, что мог нечаянно что-то хрупкой паре передавить. Пришлось откинуть край пледа с лица Тимура, а тот… спал.

От этого почему-то перехватило горло. Тим видел Тимура в отключке, видел его обманчиво спокойным, а вот таким не видел. Лицо, правда, казалось теперь чересчур кукольным, Тим как-то уже привык к перетягивающему всё внимание с других черт на себя взгляду, на дне которого плескалось всегда что-то нехорошее, привык к выразительности эмоций, которых Тимур или не умел, или попросту не хотел скрывать. Тим не удержался и провёл пальцами по контуру – почувствовал подушечками пульс на виске, обвёл бархатную щёку, большой палец коснулся нижней губы. Это был, наверное, первый раз в его жизни, когда вот так всего лишь лежать и разглядывать спящего омегу было не скучно. Тим наслаждался, уже не тайно, ощущением внутреннего спокойствия, тем, как спокойно вёл себя волк, как давал мыслям свободно гулять по разуму – в последние дни такое бывало не часто. Тиму частенько приходилось давить собственного волка, потому что его зов и инстинкты мешали сконцентрироваться, сейчас же в голове было светло. Возможно, даже светлее, заметил Тим, чем раньше.

А потом мерное сопение Тимура ненавязчиво начало убаюкивать и Тим тоже вырубился.