Обратная сторона маски

Ну вот, опять сама себя накрутила… Чувствуя, что снова стала слишком эмоционально воспринимать нашу прежнюю размолвку, я втихаря закусила губу и отвернулась. За время моего монолога глаза Джокера все больше расширялись от удивления. А когда я закончила… он рассмеялся, просто рассмеялся.

— Скажи мне, что такого тут смешного, я тоже с удовольствием посмеюсь! — Рассердившись, от души стукнула кулаком мужчину в грудь. Точнее, попыталась, потому что он перехватил мою руку, разжал пальцы и медленно поцеловал каждый. Я вздохнула — вот как на него сердиться?

— Мне нравится твоя постановка вопроса. «С кем я жить буду?» Вот так, без всяких «если», — подмигнул мне Джокер.

Я же надулась и принялась смотреть в сторону.

— Прости меня, дурака, — наконец произнес мой собеседник. — Я не над тобой смеюсь, а над всей этой нелепой ситуацией. Надо было раньше с тобой поговорить. — Джокер серьезно на меня посмотрел, сжал легонько мои пальцы, не желая отпускать, и без тени насмешки тихо продолжил: — Какое еще растроение личности? Корни… я — это я. И все. Вот ты сейчас госпожа Грейс, а месяц назад я с тобой работал как с Гейшей. От этого ведь у тебя раздвоения личности не появилось, правда? Так почему у меня должно быть?

— Но… вы такие разные…

Мужчина запустил руку в волосы, взъерошив их. Я невольно проследила за его движением.

— Все просто. Джокер — это просто другая социальная роль. Вот представь, например, в какой-то день тебе захотелось хорошо выглядеть. Не просто хорошо, а как минимум лучше, чем обычно. Ты надеваешь красивое платье, туфли на каблуке, делаешь прическу. Смотришь на себя в зеркало и думаешь: «Да, я красавица». И сразу же гордо приподнимается голова, выпрямляется спина — надо же соответствовать. Видя восхищенные взгляды окружающих, ты начинаешь чаще обычного улыбаться, возможно, флиртовать. Ты даже чувствуешь себя как-то немного иначе, более раскованной, к примеру. Бывало такое?

Я кивнула. Конечно, бывало. За примером и ходить далеко не надо. Взять хотя бы ту памятную вечеринку. Или когда вживаюсь в роль на каком-нибудь задании.

— Отлично. Но, надев новое платье и выпрямив спину, ты не становишься другим человеком. Просто в этот момент тебе хочется побыть такой вот. Понимаешь? — Джокер сделал небольшую паузу, ожидая моей реакции. — Вот так и здесь. Моя основная роль, навязанная мне происхождением, социальным статусом, работой, тоже иногда утомляет. И тогда хочется забыть обо всех обязанностях и обязательствах и побыть свободным от этих условностей. Делать что хочешь. Жить как хочешь. Говорить что хочешь. Недавно я сказал графу Мерсеру, что он жадное и мелочное животное. И получил маленькое человеческое удовлетворение. А что может Сорби? «Ах, ваше сиятельство, вы глубоко неправы, полагая, что специалист моего уровня станет работать задаром», — приторно-слащавым тоном передразнил мужчина придворную речь. — Джокер — это отдушина, которую я могу себе время от времени позволить. И насладиться своей неузнаваемостью. И не заблуждайся насчет Сорби — он не такой плохой, как, возможно, тебе казалось сначала, но и не такой хороший, как может показаться сейчас. Это по вечерам он может таскать по домам пьяных студентов, а днем в управлении подписывает приказы о казнях — не забывай об этом.

— Странное предупреждение…

— Люди вообще многогранны. Надо уметь принимать их такими, какие они есть.

— А… Берта говорила про какой-то ритуал…

— Ритуал? Да, было такое. Я сознательно решил отделить роль Джокера, чтобы у меня не возникало соблазна воспользоваться своими обычными возможностями, в частности Магическим Даром. Плюс ограниченный обмен информацией. Опять-таки все, что я знаю, — я в любом случае знаю. Но! Есть немало людей, которые в курсе, кто Джокер на самом деле. И они не стали бы мне помогать или делиться сведениями, если бы я мог потом использовать эти знания против них. Поэтому не всю информацию я могу потом использовать. Возьми хотя бы расследование в Адании. Я получил достаточно много полномочий. Как ты думаешь, Кир позволил бы вести расследование главе разведки чужого государства? То-то же…

Джокер умолк, то ли собираясь с мыслями, то ли эти самые мысли уже закончились.

— А принц? Почему ты сказал, что это неважно?

— Официально я не принц, я — герцог. Кстати, это действительно мой титул. Тот ребенок, настоящий герцог, давно умер. Наследников не осталось, титул перешел мне. Что до остального… Я и так занимаюсь политикой, руковожу службой безопасности и разведкой, имею большое влияние в стране. Если убрать светскую жизнь, то в чем разница? Я не живу во дворце, крайне редко посещаю балы и приемы. Кстати, то чмо без подбородка, на которого ты когда-то так хотела полюбоваться, вообще не существует — это фантом.

Я удивилась. Уж что-что, а жизнь его высочества должна многих интересовать…

— А как же… ну неужели никто не заподозрил, что того Эрика просто нет? Прислуга, в конце концов…