Обратная сторона смерти

– Убийство крайне жестокое и кровавое. Большего сообщить вам не имею права. Однако за двадцать пять лет, которые я работаю в полиции, такого кошмара мне видеть не приходилось. Тут словно Джек Потрошитель поработал!

Джек Потрошитель… Он же Марк Шатыйло! Маньяк из ее романа! Убийца, у которого было прозвище Московский Джек Потрошитель!

– Мы уже намеревались обращаться к российским властям с просьбой о помощи для того, чтобы получить от вас свидетельские показания, фрау Журавски. Но процедура может длиться долго, поэтому буду признателен, если вы поведаете мне прямо сейчас, как прошла ваша последняя встреча с профессором.

Татьяна собралась с духом и кратко обрисовала беседу с владельцем клиники, впрочем, не заостряя внимания на том, о чем они говорили.

– Что-либо подозрительное бросилось вам в глаза? – поинтересовался полицейский.

Тогда детективщица, поколебавшись, рассказала, что видела перед тем, как сесть в такси. Еще о своем телефонном разговоре с секретаршей, добавив, что, может быть, это была вовсе и не секретарша.

Едва она произнесла последние слова, в туалете снова раздались шаги. А затем послышался звук открываемой двери.

Особа в красных туфлях на высоких каблуках ушла? Или только сделала вид, что удалилась, а в действительности Марк остался в дамской комнате?

– Что значит «это была вовсе не секретарша»? – переспросил инспектор.

Татьяна стушевалась и ответила:

– Вам лучше узнать у нее самой. И она вам скажет, имел место разговор со мной или нет.

На что Уве Штрайл мрачно заметил:

– Увы, это невозможно. Потому что фрау Зиглинда Цепик, работавшая в течение последних семнадцати лет у герра профессора Шахта, тоже мертва. Женщина, как и ее патрон, стала жертвой неизвестного убийцы-садиста.

Татьяна окаменела. А потом у нее вырвалось:

– Значит, это все же Марк…

– Марк? – оживился инспектор. – Фрау Журавски, о каком таком Марке вы ведете речь? Вам что-то известно?

Татьяна заверила его, что собеседник не так ее понял, но полицейский не желала сдаваться:

– Вам что-то известно, ведь так? И кстати, ваш рассказ о том, что имело место во время вашей последней беседы с профессором, кажется мне недостоверным. Вы что-то утаиваете!

Конечно, писательница утаивала. Причем многое. Но не говорить же австрийскому инспектору, что она считает: убийца черпает вдохновение в ее новом, никому не известном романе!

Никому не известном, кроме нее самой – и Марка.

– Я не утаиваю! И вообще не могу больше с вами говорить, мне пора! – заявила Татьяна.

Полицейский затарахтел о том, что у него к ней масса вопросов, что он подключит Интерпол, но детективщица сухо попрощалась, пожелала ему удачи в расследовании и нажала на отбой.

Спустя несколько секунд телефон зазвонил, высветился австрийский номер, но Татьяна сбросила звонок. А потом вздохнула и отперла дверку.

Выйдя из кабинки, прежде всего убедилась, что никого в туалете нет, и, повеселев, направилась к выходу. А оказавшись в помещении с умывальниками и большим, во всю стену, зеркалом, застыла как вкопанная.

На стеклянной поверхности краснела кровавая надпись: «Добро пожаловать домой!»

Тот же самый почерк. Те же самые буквы.

Татьяна уставилась на тюбик помады, брошенный на столешнице возле одного из рукомойников. Подошла и посмотрела на него. И поняла, что это ее помада. Такой яркой писательница пользовалась редко, но на всякий случай тюбик с незапамятных времен валялся в сумочке. Той самой, которая находилась у нее в руках. Лежал, там в кармашке, когда она покидала клинику. И когда пила эспрессо в баре в аэропорту Вены, то же.

А теперь – на краю рукомойника.

Что означало: кто-то украл у нее тюбик в аэропорту Вены, пока Татьяна пила одну за другой чашку эспрессо, а сумочка лежала на соседнем табурете. Или во время перелета из Вены в Москву.

И тут в голову Журавской пришла неожиданная мысль. Марк ведь мог быть не пассажиром, а членом экипажа ! Например, пилотом. Стюардом. Или даже стюардессой.

Татьяна схватила тюбик – и тут же быстро положила его обратно на рукомойник. Сообразив, что на золотистой поверхности колпачка остались ее отпечатки, вытащила из сумочки салфетку и стала вытирать тюбик. Тот, конечно же, выскочил у нее из рук и упал на пол.

Подняв его, она столкнулась лицом к лицу с пожилой дамой в мехах, только что вошедшей в туалет. Женщина уставилась на помаду в руках Татьяны, затем перевела взгляд на исписанное зеркало. Выщипанные брови дамы взлетели, тонкие сухие губы презрительно изогнулись.

– Поверьте, это не я! – воскликнула Татьяна и, бросив тюбик в раковину, вылетела из туалета.

Итак, Марк где-то поблизости… Только в каком обличье?

Внезапно подумалось, что дама в мехах, только что вошедшая в дамский туалет, выглядела крайне подозрительно. Подозрительна она была тем, что именно такой писательница представляла себе мамашу Марка Шатыйло, когда работала над новым романом. Неужели это снова был стремительно переодевшийся в новый костюм маньяк?