Обратная сторона. Том 1

Пикап вереди притормозил на перекрестке и свернул направо. Взору открылись миниатюрные домики, больше напоминающие декорации голливудского фильма о рабочем городе, чем настоящие жилые дома. Хэлстон вглядывался в их контуры, пытаясь определить цвет. Скорее всего, жители здесь следовали обычаям, когда каждая семья гордится тем, что их дом на протяжении многих поколений сохраняет свой единственный цвет. Желтый, зеленый, белый, голубой – неважно. Главным было, что так эти дома красили их отцы, а до отцов деды. И никто уже не помнил, почему прародитель выбрал этот цвет.

Хэлстон прибавил скорость, не желая отставать от пикапа. Машины повернули еще раз и выехали на дорогу, ведущую к фабрике «А-синтез». Горящие костры осветили пикетчиков. Десяток палаток напомнил Хэлстону кемпинг в Аризоне, где он лет пятнадцать назад провел пару бессонных ночей с незнакомкой по имени Дафна.

Девушка была странной, словно дети цветов еще бродили по улицам, желая всем добра и любви. Девушка из прошлого. Годов из шестидесятых. Кажется, у нее с собой был пакетик марихуаны, и когда от трезвого рассудка не оставалось и следа, она бегала нагишом по залитой лунным светом поляне, заливаясь смехом и умоляя Хэлстона поймать ее. В теплых объятиях Дафны он и стал мужчиной. Ждал этого с каким-то трепетным восторгом, а когда это случилось, понял, что ничего не изменилось. Он не стал мужественнее, чем был. Не стал думать иначе. Даже тело его не стало более крепким и волосатым, чем до этого. Джефри Хэлстон остался Джефри Хэлстоном – мальчишкой пятнадцати лет, опыт которого пополнился еще одним событием.

Сейчас, узнав о беременности Даяны, он снова подумал, что, возможно, именно ребенок сможет изменить его. Как первый выстрел в живую мишень, о котором ему рассказывал инструктор в академии ФБР.

Хэлстон остановил «Шевроле» рядом с пикапом и вышел из машины.

– Стивен! – заорал Маккоун. – Стивен Крамп! – он заглянул в ближайшую палатку.

Хэлстон прислушался. Ничего. Ни единого звука.

– Впечатляет? – спросил Кевин Лордс с какой-то крысиной гримасой ехидства.

Хэлстон обернулся, окинул его внимательным взглядом и решил, что лучше будет промолчать.

– Если вы приехали сюда не для того, чтобы поддержать нас, то у вас будут большие проблемы, – заверил его Лордс, чувствуя, что начинает обретать контроль над ситуацией.

Хэлстон шагнул к нему, заставив попятиться. Главная дорога была перекрыта поваленным деревом, преграждая выход из ворот фабрики. «Не хватает только осадных орудий», – подумал Хэлстон.

За одним из костров кто-то разбил пустую пивную бутылку. Толстяк в джинсах и безрукавке рыгнул и зашелся громким смехом.

– Эй, Лари! – проорал он, подходя к палатке. – Поднимайся! Твоя очередь дежурить!

– Дежурить? – спросил Хэлстон. Лордс снова улыбнулся.

– Вначале мы расходились по ночам домой, а утром возвращались, обнаруживая, что баррикады разобраны и партия груженых тягачей покинула фабрику, – он снова улыбнулся. – Но мы это быстро исправили. А тех, кто рискнул выйти оттуда и убрать дерево, убедили, что лучше этого не делать.

– Надеюсь, никто не погиб? – Хэлстон подумал, что ситуация явно вышла из-под контроля.

– Пока нет, – заверил его Лордс. – Но если никто не закроет эту чертову фабрику, то, скорее всего, будут трупы.

– Вот как? – Хэлстон подошел к заблокировавшему дорогу дереву.

Старый дуб казался неподъемным. «Не пригоняли же они сюда кран, чтобы уложить эту громадину?» Он обернулся и посмотрел на палатки. Сколько же нужно людей, чтобы поднять это дерево? Неужели действительно весь город объединился, чтобы закрыть фабрику? Хэлстон вспомнил Данинджера и попытался представить, как он будет действовать в подобных условиях.

– Эй, агент! – позвал его Маккоун. Он шел по газону, а следом за ним плелся сонный мужчина. – Вы еще хотите поговорить с бывшим работником этой чертовой фабрики?

Глава четвертая

Данинджер проснулся в 6.40. За окном началось осеннее ленивое утро. Он почистил зубы и умылся. Вода из крана была холодная и кристально чистая. Данинджер вспомнил родники у своего дома. Родники из детства. И девочку. Невысокую. С прямыми волосами и курносым носом. Кажется, у нее были самые серые глаза из всех, которые он когда-либо видел. Даже с каким-то серебристым оттенком, когда она смотрела на него. Девочку звали Кристин, и это была его первая в жизни любовь.

Вообще Данинджер влюблялся с пол-оборота. Но тогда он думал, что это впервые и навсегда. Робкий и нерешительный, но не от страха, а от нежелания обидеть Кристин. Он очень хотел, но боялся ее поцеловать, услышав где-то разговоры о женской чести. Но поцелуй все-таки состоялся. На вторую неделю гуляний за ручку и разговоров обо всем, что успел узнать в этом мире их детский разум. Вернее, не поцелуй, а скорее робкое прикосновение губ, как в старых любовных фильмах, когда актеры отчаянно пытаются изобразить страсть, но не перешагнуть за рамки строгой цензуры. И еще один. И еще…