Обратная сторона. Том 2

Хэлстон увидел, что шериф начинает приходить в себя, и еще раз ударил его в горло, надеясь, что это сдержит крик о помощи. Глаза шерифа закрылись. Хэлстон проверил его пульс – жив. Значит, ситуация еще не стала безвыходной. Он обернулся и посмотрел на Макговерна.

– Как ты? Не ранен? – Макговерн отрицательно покачал головой. Взгляд его устремился к кольту в руках агента, словно это было не холодное, бездушное оружие, а ядовитая змея, чьи зубы только и ждут, в кого бы выпустить свой яд.

Хэлстон снова огляделся. Люди оставили машину в сравнительном одиночестве. Наверное, они думают, что зеленая «Хонда» сейчас превратится в плаху для виновных. Стоят и ждут еще одного выстрела. А что потом? Потом они решат, что грань пройдена и нет ничего, что сдерживает их гнев. Сколько людей сейчас на фабрике? Хэлстон пытался вспомнить их число, но вместо этого смог думать только о Даяне и ребенке, которого она носит под сердцем.

Если сейчас выйти из машины и попытаться вступить в переговоры, то станет только хуже. Хэлстон понял это, и по спине его побежали холодные, липкие капли пота. Разгневанная толпа не станет слушать. Они закончат то, что не смог закончить шериф.

– Идти сможешь? – спросил Хэлстон Макговерна. Доктор удивился, но все-таки кивнул. – А бежать? – еще один кивок. На этот раз более решительный, даже в глазах появился азарт. – Когда выйдем из машины, нужно будет бежать так быстро, как только сможешь, – предупредил Хэлстон, решив, что часть плана доктор понял без слов. – Возможно, они будут стрелять в нас. Не оборачивайся. Просто беги и все, – Хэлстон замолчал, осторожно открыл дверку «Хонды». После пропахшего кровью и мочой салона свежий воздух показался божественным. На мгновение даже закружилась голова. – Может быть, нам повезет, и они заметят нас слишком поздно, но не особенно надейся на это. – Хэлстон прикрыл за собой дверь, прижался спиной к холодному железу. Макговерн нервничал. «Если он запаникует, то весь план рухнет», – решил Хэлстон и на какой-то миг подумал, не оставить ли доктора здесь. Но только на мгновение.

Он выглянул из-за капота, пытаясь отыскать взглядом Уиллера. Небольшая толпа окружила Эдди Блуноута. Они подняли его на руки и теперь несли в палатку. Среди них был и Уиллер. Хэлстон попытался разглядеть, у кого еще из собравшихся здесь людей есть оружие. Ему удалось насчитать троих, но их могло быть и больше. Намного больше. Шериф Бригс в машине снова закряхтел. Он открыл глаза и попытался схватиться руками за воздух. Хэлстон уже не видел этого. Никто не видел.

Перед глазами шерифа появился образ Донны. Жена хмурилась и осудительно качала головой. Не та жена, в которую превратили ее годы, а еще совсем времен, когда они только познакомились и робко строили планы на будущее. Шериф хотел протянуть к ней руку, но она начала меняться. Невидимые собачьи зубы вырывали из нее куски плоти, превращая в изуродованный кусок мяса. Шериф застонал. Боль обожгла грудь. Дыхание перехватило.

– Пора, – сказал Хэлстон Макговерну.

Они выскочили из-за «Хонды» и устремились к фабрике. Вопреки опасениям Хэлстона, Макговерн не паниковал, не плелся позади балластом. Он бежал так же быстро, как и агент. – Смотри под ноги! – предупредил Хэлстон.

Осенний ветер принес собачий вой. «Что за безумный день?» – пронеслось в голове Хэлстона. Вены на висках набухли и начали пульсировать. Свист ветра в ушах и собачий вой пополнились странным, неуместным мотивом. Какая-то глупая веселая песня, услышанная, скорее всего, по радио. Одна из тех, которые Даяна всегда напевала стоя под душем. Воспоминание о Даяне прибавило сил.

Уиллер обернулся, встревоженный, что так и не услышал еще одного выстрела. Зеленая «Хонда» одиноко стояла у края дороги, и что-то недоброе полоснуло его сознание. Оставив процессию, уносившую тело Блуноута в палатку, он осторожно подошел к машине.

– Шериф Бригс? – Уиллер наклонился к залитому кровью стеклу. – Шериф… – он распахнул дверку. Пленников в машине не было. Они сбежали, оставив на память о себе смерть.

Старое, изношенное сердце шерифа сдалось, отказавшись от борьбы. Уиллер не сомневался, что шерифа забрал инфаркт. Помнил, как умерла посреди ночи жена восемь лет назад. Кажется, подпись у этой болезни одна на всех. Это лицо…

Уиллер отвернулся, не желая смотреть на шерифа, но водоворот воспоминаний уже затягивал его в свою пучину.

Летний ветер ворвался в комнату, колыхнув шторы. Ночь была наполнена шорохами жизни. Уиллер спешно включил ночник. Так не бывает! Не сразу! Но эта подпись… Инфаркт оставил автограф на лице жены, и ничто не могло исправить свершившегося.