Обратная сторона вечности

Крохотными дырочками будут сейчас выглядеть и прочие исчезнувшие, умершие или умирающие боги – Йабарданай, Курдалагон, Аэ Кэбоалан, Эко Экхенд, Кодеш, Ан Дархан Тойон, Джесегей Тойон и великое множество других. В этом месте изнанка вечности стягивается и становится уродливой и неестественной; так что в скором времени необходимость в этих бессмертных станет слишком сильной, чтобы оставаться бесплодной...

Громадная дыра с обвисшими, истрепанными краями. Как во всякой дыре, неизвестно, что за узор там, в ее пределах. Это повелитель Мелькарт. Давнее Зло. Давний Враг.

Сколько же жизней потребуется Вечности, чтобы закрыть эту уродливую черную дыру и заполнить ее сложным и таким радостно-изысканным рисунком? Что и кому придется заплатить за это?

Отсюда, с изнанки, виднее, как быстро расползается ткань, как с невероятной скоростью уничтожаются отдельные нити, разрушая логичность уже созданного, сотканного из тончайших шелковинок бытия...

Пытаясь спастись от окончательного разрушения и исчезновения, Вечность сама себя воссоздала, для того чтобы постичь истину и суть происходящего и найти выход из создавшегося положения. Маленький, смешной, разноцветный, постоянно меняющийся толстяк, в котором все воплотилось, так слаб и беззащитен, что кажется, у него не хватит времени помочь самому себе. Да он и сам это знает. Барнаба – обратная сторона вечности, и именно поэтому может он разглядеть все связи, все сплетения, узлы, прорехи, несовершенства и способ их устранить или оставить, в зависимости от обстоятельств.

Но он не знает, кем, по-настоящему, является Каэтана.

И никто этого не знает.

Особенно – она сама.

Просто именно к ней в самый трудный момент обратилась Вечность с просьбой о помощи и защите. И сейчас между гибелью мира и поглощающим этот мир Злом осталась – вопреки всему – только маленькая, хрупкая девочка-богиня – не исполненная могущества, не вездесущая, не самая прекрасная, но единственно необходимая Арнемвенду, его времени и пространству, чтобы выжить. И именно ей придется платить положенную цену, потому что к ней тянутся все ниточки, на ней завязаны все самые крепкие узелки и от нее зависит узор...

Загляните на обратную сторону своей вечности.

Может, успеете что-нибудь исправить?

* * *

Каждый день, невзирая на усталость, на неотложные дела, неудачную погоду или бесконечную варку варенья, Каэтана находила время, чтобы поупражняться с Такахаем и Тайяскароном. Благо теперь ее чаще посещал самый лучший фехтовальщик этого мира – Траэтаона, и тогда она получала море удовольствия. Пожалуй, это был один из немногих противников, перед которым она заведомо была бессильна. Но защищалась всегда упорно, до самого конца, до хрипа и пены у рта, и нападать пыталась – жаль только, без всяких результатов.

И все-таки она была довольна. И Вечный Воин тоже. Потому что если исключить из списка противников его, ну, может, Курдалагона и великого мастера боевых искусств – Йабарданая, то равных соперников на Варде не предвиделось. Не стоило бы об этом упоминать в присутствии Новых богов, но после длительных и упорных тренировок Каэ почти полностью восстановила былое умение, и теперь они ей и в подметки не годились.

– Так его! Так! И вот так! Да нет, нет, не та-ааак! – азартно кричал Барнаба, размахивая в воздухе тазиком из-под вишневого варенья.

Так он обычно комментировал поединок между Каэ и Траэтаоной, болея явно не за последнего. Почему-то это Траэтаоне тоже было по душе. Возможно, потому, что он сам болел бы не за себя?

На этот раз Траэтаоны не было – он уже второй день подряд, следуя совету трех монахов, носился в окрестностях Аллефельда. К Гайамарту он давно успел напроситься в гости, но до времени ему не надоедал, а высматривал путников на всех дорогах, ведущих в лес, желая, по возможности, облегчить им последнюю часть пути. Но они не появлялись, и Траэтаона все чаще и чаще отлучался на север Мерроэ, пока наконец не переселился в Аллефельд окончательно и бесповоротно. Состояние леса потрясло даже его, видавшего виды. И он не представлял себе, как в этом месте смогут выжить смертные.

Каэ работала мечами в сумасшедшем темпе, выполняя самые трудные приемы в прыжке сальто, и пот ручьями струился по ее лицу и телу (что, кстати, помогало сохранять фигуру), когда с обратной стороны храма раздался странный, приглушенный вопль. Она приземлилась на кончики пальцев, как кошка, присела, выпрямилась – и все это единым движением, используя мечи для противовеса. Затем с обнаженными клинками в руках заторопилась на шум.

У центрального входа в храм толпилось множество людей: воины, служители, несколько паломников, как раз бывших внутри, у алтаря, Нингишзида, отдающий противоречивые распоряжения, и...