Обратная сторона власти. Прощание с Карнеги, или Революционное руководство для марионетки

Интерес к этой теме заставил меня осознать, что является основным инструментом злоупотребления властью в человеческом обществе — игры власти. Для меня стало очевидно, что любые проявления человеческой несправедливости легко могут быть проанализированы в терминах последовательностей транзакций, которые я называю играми власти. Сексизм оказался одной из тех сфер, в которых эта несправедливость предстала передо мной со всей очевидностью. Мужчины игнорируют мнения женщин, перебивают их посреди фразы, физически подавляют их, манипулируют ими с помощью вербальных и ментальных уловок. К своему ужасу, я все более и более ясно видел, что и я сам вовлечен во все эти формы активности. Тучи надо мной сгущались.

Я осознал, что я наступаю на больные мозоли не только некоторым женщинам, но также и другим категориям людей. Являясь человеком среднего возраста, я злоупотреблял властью по отношению к детям и пожилым людям. Я был расистом, я был несправедлив к тучным людям, низкорослым людям. Я осознал, что, являясь преуспевающим профессионалом, я притеснял своей манерой говорить и своим поведением людей, имеющих рабочее происхождение. Я начал подозревать, что мне, гордящемуся своим гуманизмом, тем не менее, присуща глубоко укоренившаяся и принимающая самые различные формы склонность использовать мою власть способами, которые вовсе не обязательно благотворно влияли на других, а в конечном итоге дурно влияли и на меня самого. Я понял, что обладать властью — это одно, а то, как мы используем власть, — совсем другое. И вскоре впервые в жизни я увидел, взглянув на бедствия других, что я являюсь привилегированным мужчиной, обладающим дополнительными привилегиями, поскольку являюсь белым, и еще большими привилегиями, поскольку получил образование, и еще большими, поскольку нахожусь в расцвете сил, и еще большими, поскольку состою в паре с обладающей властью женщиной. Я также увидел, что вся та власть, которой я наделен благодаря этим привилегиям, порождает ответственность и что я в состоянии вести себя ответственно значительно реже, чем готов был признать.

Я осознал, что мои попытки самооправдания были напрасны. Злоупотребление властью было тотальным.

Никто не был свободен от злоупотребления властью или от сексизма — ни мужчины, ни женщины. Я осознал, что моя задача — не доказывать свою невиновность в сексизме, а понять его, обнаружить его в себе и других и бороться против него. Выполнение этой задачи должно было стать делом всей жизни для меня самого и для тех, кто чувствовал то же, что и я.

Это был долгий и нелегкий, временами радостный, а временами очень болезненный и горький путь. Я очень многое узнал на этом пути, значительную часть — от мужчин, большую часть — от женщин, а что-то — от своих детей и пожилых знакомых. Но еще больше оставалось понять. Я стал достаточно искушен в вопросах власти, чтобы написать об этом книгу. И я могу привести себя в качестве примера, как человека, который знаком со злоупотреблениями властью, сам прибегал к ним, испытал их воздействие на себе, затем осознал, как они причиняют вред другим людям, отказался от многих из них и собираюсь продолжать делать это, — что, вероятно, займет всю мою оставшуюся жизнь.

Все формы злоупотребления властью, описанные в этой книге, за исключением наиболее кровавых и жестоких, были мне присущи. Я перебивал, поправлял, отвергал, игнорировал, судил, оценивал, оскорблял, критиковал, презирал, унижал и обманывал людей. Я оправдывал свое поведение, полагая, будто они нуждаются в моем мягком, высокомерном, иногда неискреннем родительском отношении, поскольку это улучшает их жизнь. К счастью, я обладал достаточным талантом и обаянием, а потому они терпели меня, и когда я начал отказываться от злоупотребления властью, они начали с энтузиазмом меня преследовать. Люди стали жаловаться на тон моего голоса, на мое высокомерное отношение, на мою резкую суровость, на мои догматические увещевания. Они оспаривали мои идеи и открыто возражали мне. В своей критике они гораздо чаще были правы, чем наоборот, и я слушал. Этот поток было не остановить.

Я раскрылся перед их нападками, и их противодействие моим попыткам злоупотребления властью стало привычной частью моей жизни, что не только повысило мою квалифицированность как терапевта, но и улучшило характер всех моих взаимоотношений. Я получал один ценный урок за другим. Я перестал носить галстуки и неудобные костюмы, я стал чаще расслабляться и улыбаться и чаще брать отпуск. Я перестал повышать плату за лечение, как это делали другие терапевты, и заметил, что клиенты стали больше любить меня, что их волнует мое благосостояние, и в то же время они утверждали, что я великолепный терапевт.