Обратная сторона войны

– Б…, да пошли вы все на!

Злой возвращаюсь в машину. Все молчат!

Армия, альма-матер, в один момент превратилась в злую мачеху! А вокруг правозащитники, депутатики от непонятных фракций, общественники! Полно! Раздают интервью направо-налево!

– Посмотрите, что солдатня делает!

– Вот у нас данные: тут военные ограбили, тут убили…

– Генералы развязывают очередную бойню!

Еще неделя такой работы, и еду домой. Все. Отпускают меня. На Новый год. А потом и начнется история, которую в России всякий рассказывает по-своему. Всякий, но не тот, который там был.

Окопники и тыловики

– Не садись на мою кровать! Леша!

Хромая Молния просто взбешен! Леша Дубнов, коллега, – вылитый Том Сойер. Постаревший. Бровки вечно подняты вверх. Чуть рябое лицо, часто моргающие глаза.

– Вадик, да у тебя простыня и так грязная!

– Да, грязная! Но я хочу в своей грязи помереть! Иди отсюда!

– Вадь…

– Ле-ша! Последний раз тебя предупреждаю!

Грозный, больничный комплекс. Январь 95-го. Дурачусь, стараюсь не показывать виду, что поджилки трясутся

Да… Постельное белье Молнии действительно больше напоминает тряпки бомжа. Вадик загваздал его за один день. Он валяется на кровати, не раздеваясь. Непрерывно ворчит, что все равно скоро убьют. Третий день мы в Моздоке. Плаваем в водке. Снятый материал уже переправлен в Москву. Мы перелетели на вертолете в тыл, быстро справили свои дела на базе ФАПСИ. И… мухой в город! Надо найти гостиницу и чуть-чуть отдохнуть. Нашли. Что-то типа общаги для сезонных рабочих. Нынче сказали бы «для гастарбайтеров». Туалет на всех один. Первый этаж. Комната: три кровати и шкаф. Соседи – братская группа «Вестей». Репортер Леша Дубнов и оператор Слава Сысоев. Они «окучивают» Моздок. Эвакуация раненых, беженцы, все такое… Прифронтовые дела. Вадик тут же окрестил их «тыловыми крысами». И, не стесняясь, так их и называет. Мы форсим! «Вы отсюда, а мы-то оттуда!» Но в душе я тайно завидую им, тыловикам. Где-то внутри… Ни тебе взрывов, ни тебе штабелей погибших… Нет страха быть убитым или покалеченным. Правда, в Моздоке есть свои «прелести». Здесь тоже непросто работать. Одни солдатские матери чего стоили. Их вопросы, тихие слезы… Тенями они бродят по городу, толпятся в Доме культуры и на КПП военной базы. Ищут своих сыновей. Среди раненых. В списках погибших, пропавших без вести. Я разговаривал с одной такой матерью. Три дня назад, в аэропорту «Северном». Как же она добралась до Чечни? Сына искала. То, что от него осталось… Мина попала в БМП, весь экипаж сгорел. Ее мальчик был в том экипаже. Она плакала, глядя куда-то в сторону. У нее было красное лицо, давление, наверное… Мне было стыдно, что я ничем не могу ей помочь.

В Моздоке мы выжимаем из своего организма все оставшиеся силы. Пьем, едим… Хрен его знает, вдруг больше возможности не представится. В первый же вечер наши «вестевые» братья заглядывают к нам в гости.

– Ну как там? Расскажите!

– Да че там… Присаживайтесь! Кукер! Налей-ка гостям!

И тут Лешу Дубнова угораздило опять приземлиться своей кормой на Вадикину кроватку.

– Все, все! Вадя, все!

– Убью!!!

Завтра мы летим в Москву, в отпуск. На целую неделю.

Перелет из Чечни в Моздок. Раненые – постоянные соседи по вертолетному салону

Да это рэкетир какой-то

А я вспоминаю свой первый репортаж на ТВ. Яма. Дежурка. Звонок. На том конце исполнительный продюсер «Вестей» по прозвищу Мармитóн (фамилия у него Марми́тко, хороший дядька).

– И где у нас там стажер? Этот, эээ… Сладков!

– Я!

– Поезжай в Александровский сад. Праздник там детский, сними.

– Есть.

– Да не «есть!». Кассету потом, после съемок, сразу в Останкино!

– Понял!

Старая «Волга» недолго шуршит по раскаленному солнцем асфальту. И вот я уже глазею, как мальчики и девочки, взявшись за руки, под баян кружат в саду рядом с Вечным огнем. Вид у меня праздничный: зеленые, мешковатые «слаксы», обменянные на ваучер у азербайджанцев в переходе. Черная майка, лысый солдатский (в последнее время так стригутся бандиты) затылок. Оператор Саша Ломакин крутит свой «BETACAM». А еще через час я протягивал шеф-редактору выпуска серую прямоугольную кассету с хороводами у Кремля. Выходя, мельком я заметил, как визажист пудрит сидящую у зеркала эффектную даму. Ух ты!!! Сорокина! Та самая, из «Шестисот секунд»! И следом за мной в коридор просочилась пара фраз:

– Кто это?

– Стажер.

– А чего он привез?

– Детский праздник!

– Что-что?! Детский?! Да он рэкетир какой-то, по-моему!