Обратная сторона войны

Объезжаем позицию артиллерии. Самоходные установки. Флаг ДНР. Пушки дают залп, Док – он за рулем – жмет на акселератор. Правильно, Док, надо отсюда сматываться, потому что сейчас из Дебальцева прилетит «ответка». Украинские пушкари используют те же разведкомплексы, что и республиканцы. Условия одинаковые. Кто кого – решает профессионализм. САУ, громко фыркая, тоже срываются с места. Через пару минут на их месте уже рвутся снаряды. Вязкий грунт брызжет на сотни метров вокруг.

Окраина Углегорска. Частный сектор. Нам нужен Передовой командный пункт 3-й бригады. Улица со слякотной, грязной дорогой перекрыта броней. Война – это ведь грязь. Грязища. Жижа, черная, как уголь. И в прямом, и в переносном смысле. Здесь за каждым домом «Уралы». Кучки офицеров, бойцов. Экипированы небогато, но правильно. Все в стальных шлемах советского образца. Обычный камуфляж, бушлаты. У некоторых разгрузки. Автоматы Калашникова старые, с деревянными прикладами, калибр 7,62. Видно, что усталые, но не унылые. Улыбаются, шутят, показывают на нас пальцем. Я, в своем новом бронежилете, в шлеме с чехлом, смотрюсь, как цыган в библиотеке.

Штаб – обычная хата-мазанка. Тесный дворик, забитый людьми. Узкий коридорчик, в нем, как в тамбуре электрички в час пик, тоже толпятся военные. Накурено. Двери снесены, пол затоптан. Дальше, в маленькой комнатке со спертым воздухом, низкий стол. Рядом, за углом, два дивана. А на столе карта. Дым табачный. По карте водят карандашами двое. Один в камуфляже, другой в «горке». Настоящей, старого образца. Это Брест. Комбриг. На диване, откинувшись и опустив на лицо капюшон, сидит третий. Словно пытается уснуть. Тот, что в камуфляже, бросает на стол карандаш и пихает в колено спящего:

– Давай, артиллерия, думай! Сколько ты туда положить сможешь?

«Артиллерия», не поднимая капюшона, басит. По-моему, слегка дерзковато:

– Да, …, сколько надо, столько и положу.

Я накоротке пообщался с Брестом. Мы давным-давно дружим. Впрочем, у нас и разговора-то не получилось. «Привет – привет». «Как дела – нормально». Все.

Он обратно вернулся к карте, я на улицу. А там, куда ни глянь – танки, МТЛБ, БМП, БТРы. Люди оживлены. Идет штурм Логвинова. Один военный с задранной на затылок маской увлеченно бьет кулаком ладонь.

– Вот пехота! Молодцы!

Углегорск. Только что сформированная армия ДНР

Его собеседник, естественно, в «горке» и в черной шапочке (классический наряд командира или бойца ДНР):

– Казаки – сволочи. Мы уже и так их уговаривали, и эдак, даже батюшку к ним водили. Ни в какую!

Из разговора я понимаю, что какие-то казаки отказались штурмовать какую-то высоту. А пехота пошла. Мимо проехали три БТРа, облепленные бойцами. Первый собеседник провожает их взглядом:

– Если все правильно сделают, живые будут.

Такое впечатление, что это декабрь сорок первого года. Наши бьются с итальянской фашистской дивизией «Торино». Тогда мы отступили, а сейчас, наоборот, атакуем. Отсюда азарт. И у бойцов, и у командиров.

Это не спецоперация, не зачистка. Не Кавказ. Сейчас здесь воюют две армии. Одна украинская, вторая напоминает российскую. Но это не наши полки и дивизии. Местные люди, донецкие. Хотя… Много добровольцев и из России. Говорю с пехотой – Подмосковье, Дальний Восток, Сибирь. Камчатка, Ямал, Калининград.

С обеих сторон применяются танки, артиллерия и ракеты. Два корпуса Новороссии – с одной стороны ДНР, с другой ЛНР – пытаются, словно клещами, пережать единственный путь в сторону Киева. На этой войне есть все, кроме авиации. Еще вначале, в Славянске, украинские военные активно использовали вертолеты. Обстреливали ополченцев с воздуха, высаживали группы спецназа то здесь, то там. Но это быстро закончилось. Один вертолет сбили, второй, третий… И пошло. Потом стали сбивать и бомбардировщики, и штурмовики. И все. Ополченцы потирают руки.

– Пускай летят! Мы по ним так вдарим, что одни колеса до земли дотянут.

А вот тактические ракеты украинские военные нет-нет да и применяют. Ну и «Грады», и «Ураганы». Это уже с обеих сторон.

Да, чуть не забыл. А знаете, как раньше назывался этот город? Хацапетовка!

Но кто знал об этом месте, пока его не принялись штурмовать?

На обратном пути проезжаем Горловку. Сюрреализм. Представьте себе современный город: высотные дома, супермаркеты, реклама, стеклобетон. А окна заклеены крест-накрест. Где бумагой, где скотчем. Война, мать ее етить…

В избушке на войну

На репортерском пути мне встречаются люди. Знакомые и незнакомые. Случается, человек уверен, что с тобой знаком, а ты его и не помнишь. Бывает, на каком-нибудь паркетном сборище подходит к тебе генерал, обнимает и по-свойски басит:

– Здорово, Саня! А помнишь, ты меня еще майором снимал!

Каким майором? Где? Компьютер мозга уже сканирует блок памяти.

А генерал уже вовсю с тобой балагурит, но ты – ни в зуб ногой. Иногда я начинаю задавать наводящие вопросы. Реже спрашиваю напрямик: мол, где все было и как. Человек удивляется:

– Ну как где, на войне!

И снова прощупываешь. Таджикистан? Балканы? Афган? Дагестан?