Обратная сторона войны

МОЩНОЕ СООРУЖЕНИЕ (выделено мной. — О. А.). Отличная конструкция оптического прицела, сильная 88-миллиметровая пушка.

Я думаю, что танки «тигр» в летне-осенней кампании 1943 года были наиболее грозной машиной. Гитлер не зря делал в Курской битве ставку именно на них. В танковых боях сорок третьего года они, несомненно, могли бы достигнуть успеха».

Уцелевшие американские ветераны-танкисты до сих пор вспоминают о встречах с «тиграми» с мрачной шуткой: «Если он заметил вас первым, то у вас не оставалось шансов. А если первыми заметили вы его, шансов у вас не было все равно».

Впрочем, разговор идет не об американцах. Качество их танков оставляло желать лучшего.

Еще одним «крепким орешком» оказалась легендарная немецкая самоходная установка «фердинанд» (имя «Элефант» было присвоено этой САУ летом 1944 г., когда мода на звериные названия бронетехники Германии достигла своего пика). И хотя из-за своей семидесятитонной массы «фердинанды» вязли в почвах Восточного фронта и были переброшены в Италию на более каменистый грунт, но даже те, которые приняли участие в боях с советскими войсками, доставили нашим бойцам немало хлопот.

Командир танка Алексей Ерохин цак описал первую встречу с «фердинандом» под Курском.

«…B первый день немецкого наступления, уже ближе к вечеру, мы занимали исходные позиции для контратаки. Я шел в головной походной заставе, ведущей машиной. Била артиллерия, но немецких танков не было видно. Поставил танк в кустах и залез в окоп к пехоте расспросить, что они наблюдают. Обижаться не приходится — пехота видит лучше нас. У нас щель в броне, а у нее весь мир перед глазами. Только начали говорить, слышу, слева, где оставил танк, сильный треск, как от выстрела, и взметнулась полоса пыли. И еще раз. Пока бежал к танку, слышу, третий удар, опять пыль по земле, а сзади нас в стенку станции врезался снаряд. Теперь уже понял, что это бьет немец, а пыль оттого, что снаряд идет из танка прямой наводкой по самой низкой траектории и от силы его полета взлетает над землей пыль.

Вскочил в танк, мы развернулись. В это время четвертый снаряд ударил близко от нас в кусты. Встав в башне, я сразу увидел и наши танки, подходившие сзади, и впереди показавшуюся из-за гребня холма немецкую машину. Танк не танк, но здоровая коробка! И чувствуется по тому, как снаряды летят, бьет подходяще!

Прикинули с башнером, со Степаненко, дистанцию — 1400 метров, бить можно!

Дал первый выстрел и сразу попал немцу в лоб. Но, чувствую, бесполезно. Не задымил и не остановился, а только стал потихоньку пятиться за холм.

Второй снаряд я промазал, а третий опять влепил в лоб. И снова без результата. Тогда я сманеврировал по кустам, вышел ему немного вбок и стал гвоздить снаряд за снарядом. Он, пятясь, поворачивался, и мои снаряды попадали в него все под лучшим углом. На шестом снаряде он, правда, не вспыхнул, но от него пошел легкий дым.

Я воюю третий год и уже заимел привычку, если в танк попал, не успокаиваться, бить еще, пока факел не будет.

Пока немец скрылся за гребнем, я вогнал в него еще пять снарядов. Но только через несколько минут после этого увидели за гребнем столб дыма.-.. (…)

…К ночи все затихло. Перекурив в ладошку, мы с башнером решили поглядеть на это немецкое чудо. У меня был особый интерес ещё одной ихней машине я в дальнейшем бою, с короткой дистанции, все-таки почувствовал, что пробил борт! А про первую держал в сомнении. Мне казалось, что не пробил я ей броню. Так чего же она загорелась? Почему? Я это хотел непременно узнать перед завтрашним боем.

Мы добрались уже глубокой ночью, и, представьте себе, что оказалось: НЕ ПРОБИЛ Я ЕЕ СВОИМИ СНАРЯДАМИ, НИ ОДНИМ! (Выделено мной. — O.K.) А все же она сгорела. В броню в самой середке, выше ходовой части, врезались прямо рядышком четыре моих снаряда, сделали язвы в кулак, но броню не пробили.

Стали разбираться, влезли внутрь через задний люк и вроде поняли — против того места, куда я бил, изнутри закреплены дополнительные баки с горючим. И когда я ударил несколько раз по одному месту, то, наверно, от силы ударов, от детонации, начался пожар.

Потому сначала и показался только слабый дым — корпус плотный, пробивного отверстия нет, дым сперва только просачивался, а потом уж факел!

Мы со Степаненко ощупали всю броню кругом и убедились, что в лоб ее не возьмешь, а в борт с близкой дистанции можно, а если попасть в это место, где баки, то можно зажечь и с дальней…

У нас, между прочим, в первый день это начальству не понравилось, когда мы стали звать новые немецкие машины «тиграми» и «пантерами» — вроде сами на себя страх наводим! Называйте их по маркам: Т-5, Т-6, «фердинанд».

О живучести германских самоходок даже при попадании 122-мм снарядов можно судить по воспоминаниям Рудольфа Зальвермозера, наводчика самоходного орудия из дивизии «Великая Германия», о бое 8 августа 1944 г. возле литовского городка Расейнена.