Обратная сторона войны

Если же учесть, что значительное число своих танков и штурмовых орудий немцы потеряли, прорывая сверхмощную и глубокоэшелонированную оборону, то следует признать, что в непосредственных танковых боях процент потерь в советских танковых войсках был еще выше. Сражение под Курском показало, что немцы по-прежнему сохранили свое качественное превосходство в бронетанковой технике и победа над ними была достигнута благодаря огромному численному превосходству Красной Армии и ценой тяжелейших потерь. Эти цифры поразили даже Сталина, который обычно больше следил за результатами сражений, а не за той ценой, которой за них пришлось заплатить. В августе 1943 г., во время совещания Ставки, вождь, разбирая итоги Курской битвы, заявил, что подобное соотношение потерь бронетанковой техники более не может быть терпимо, иначе вслед за качественным превосходством вскоре будет потеряно и количественное».

Впрочем, страшные потери на протяжении всей войны наши войска несли не только в технике. Пример 107-я стрелковой дивизии, который я приводил, является, скорее, исключением, чем закономерностью. Гораздо чаше приходится сталкиваться с другими, неутешительными примерами.

«Потери Красной Армии в 1943 году убитыми и ранеными были столь же велики, как и прежде. Вот только один пример. В ходе наступления в период с 27 февраля по 15 марта 1943 года 60-я стрелковая дивизия полковника Игнатия Кляро потеряла убитыми и пропавшими без вести, даже по значительно приуменьшенным данным, 740 человек, или в среднем около 44 человек в день. Действия дивизии были признаны успешными, так как ее командир за эти бои получил генеральское звание. Вся же германская сухопутная армия за март 1943 года потеряла убитыми и пропавшими без вести, согласно данным централизованного учета военкоматов, 43 323 человека. Можно предположить, что около 40 тысяч из этих потерь приходилось на Восточный фронт. (…) Средние потери одной дивизии Восточного фронта за март 1943-го можно оценить в 242 человека, а средние ежедневные потери — в 8 человек, т. е. в 5,6 раза меньше, чем в советской 60-й дивизии. Но надо принять во внимание общий недоучет потерь в 60-й дивизии за указанный период, который, если судить по динамике численности личного состава и пополнений, составлял не менее 182 человек, причем скорее всего, почти все они были убиты и пропали без вести. Тогда средние ежедневные потери дивизии Кляро поднимаются до 55 человек, и соотношение с потерями среднестатистической немецкой дивизии Восточного фронта составит 7:1».

Объяснение этому следует, пожалуй, искать в той военной доктрине, которое избрало советское командование для ведение войны. О потерях не спрашивали. Важен был результат.

Неограниченные людские резервы и огромное количество оружия, которое давал тыл фронту, сыграли здесь злую шутку. Технику и людей перестали ценить. Особенно людей. Отсутствие солдатской подготовки компенсировали численностью, неумение организовать бой и взаимодействие войск возмещали созданием перевеса в количестве танков, самолетов, орудий по принципу «закидать шапками», а вернее, завалить телами и железом.

«Авиация и флот [СССР], сильные количественно, по качеству кораблей и самолетов уступали американским и английским, а в определенной степени — и германским. Еще больше был разрыв в уровне подготовки личного состава, особенно в сухопутных войсках. (…) Поэтому и соотношение потерь СССР и Германии было таким, каким оно обыкновенно бывает только в колониальных войнах великих европейских державе местным населением. (…)

Верховный главнокомандующий предпочитал иметь вооруженные силы числом поболее, а ценою подешевле. Не в смысле стоимости техники — здесь Сталин не скупился, а в отношении уровня и качества общеобразовательной и профессиональной подготовки личного состава. Поэтому и в конце войны Красная Армия воевала довольно плохо. Так, в апреле 1944 года командир 65-го стрелкового корпуса Западного фронта генерал-майор В.А. Ревякин откровенно признавался: «У нас все еще до сих пор не научились воевать, воюем по шаблону, немец об этом уже знает, делает вывод и организует оборону, как ему надо». А только что назначенный командующим 4-м Украинским фронтом генерал армии А.И. Еременко записал в дневнике 4 апреля 1945 года, всего за месяц до победы: «Нужно спешить, а войска очень слабо подготовлены к наступательным действиям, на 4-м Украинском фронте своевременно не занимались этим решающим успех дела вопросом»».

Занимаясь статистикой и различными генеральскими оценками, разглядывая на картах номера и аббревиатуры частей, гребенки оборонительных позиций и значки огневых точек, весьма трудно представить те условия, в которых приходилось действовать войскам. Грандиозная мясорубка войны с легкостью перемалывала сотни тысяч человеческих жизней и тысячи единиц техники. Убыль в частях была колоссальной.