Обратная сторона Земли

Князь смотрел на него, не веря. Жизнерадостности этому человеку было не занимать. Глаза его светились каким-то диким огнем, как будто и не в тюрьме вовсе рассказывал он свои странные вещи.

– К[/]урите? Кур[/]ите. – Змеев достал папиросу и передал Князю.

Тот прикурил. После второй затяжки на сердце сделалось веселее.

– Так вот, Александр Викторович, заявляю авторитетно: бежать вам не можно – нужно! Представляете, что вам грозит? Расстрел – вот что.

Князь подавился дымом. Глаза у него заслезились, он закашлялся, прикрывая рот кулаком.

– За что? – выдавил он сквозь кашель.

– Тимофеев знает, за что. Странно, как вы сами не догадались. Разве Фогель вам ничего не сказал?

– Вы знаете Фогеля?

Змеев кивнул.

– Можно я перейду на ты? В камерах как-то не принято называть соседа на вы.

Он продолжил:

– Лукищев – пешка. Главный здесь Тимофеев. Это он подобрал свидетеля – бабку, соседку по улице, которая якобы видела, как ты выходил от Козлова. У Тимофеева это просто. Он только свистнет – весь город потащится против тебя в свидетели. Горожане – народ сговорчивый, Тимофеев их вот где держит. – Он показал кулак и накрыл его сверху ладонью. – Это что. Знаешь, что они на тебя навесили кроме убийства Козлова? Два изнасилования, отравление общественного колодца и еще пытаются пришить тебя к делу Фогеля. Здесь у них неувязка со сроками. Фогель убит за две недели до твоего приезда. Но память у людей слабая. На две недели раньше – позже: переправят в деле число, вот тебе и второе убийство.

Князю стало смешно. Уж слишком много напастей – и все на его голову. Вот какой важной занозой оказался никому неведомый археограф для отца города.

– Ты в музее не наследил? – задал новый вопрос Змеев.

– Вы и про музей знаете?

– А то нет. Я и про меч знаю, и про книгу. И как ты в камне сидел. Я много про тебя знаю – жаль, что говорить про все не могу.

Он вздохнул и сказал печально:

– Мало таких, кто идет против хозяина, почти никого. Потихоньку Тимофеев всех вывел. Кого со свету сжил так или этак, Фогеля – убил, кому-то заткнул рот затычкой из своего золота. Но у всех, кто стоит у него поперек горла, – печаль общая. Мы все – молчальники. А Тимофеев – сила. Нам и нужен был ты – человек княжеской крови. Книга, которая тебе досталась от Фогеля, – он так устроил, чтобы она попала к тебе, за это и поплатился, – книга эта дает тебе над Тимофеевым власть. Она – твоя охранная грамота и одновременно посох в его владениях. Я сказал, что не про все могу говорить. Это правда. Все мы – Фогель, я и другие – дали зарок молчания. Мы ведь сами часть его мира, того, где Тимофеев владыка. Он – Князь, как и ты. Вы с ним равны в правах. Если я скажу все, что знаю, я превращусь в камень или буду убит. Ты видел меч. Это меч справедливости, и он – твой.

Но кроме меча есть кинжал. Кинжал мести. Он появляется ниоткуда. Стоит мне в слове или делах перейти предел тайны, как ниоткуда, из воздуха явятся рука и клинок, и моя песенка спета. Фогель это узнал на себе. Я не хочу повторить его опыт. Но помочь я тебе – помогу. Во-первых, выведу тебя из тюрьмы. Во-вторых, напомню про меч. Он тебе скоро понадобится. В-третьих, дорога вниз. Ты должен найти начало и идти по ней, не сворачивая. А сейчас – идем.

Они подошли к стене, и там, где висели нары, невидимая в полутьме камеры открылась неширокая щель. Пахнуло сыростью и свободой. Змеев и за ним Князь протиснулись между холодными кирпичами и оказались в тесном проходе. Змеев вел. Через несколько минут хода он чем-то прозвенел в темноте, и вдруг перед их глазами развернулось ночное небо и шумящие на ветру деревья.

– Помни: ты теперь вне закона. Будь осторожен и не забывай, что я тебе говорил.

Фигура Змеева, осеребренная сиянием ночи, как будто сделалась выше, а уходящая к звездам стена показалась Князю неприступным и грозным замком, стерегущим королевский покой. Змеев стоял, не двигаясь. Словно не человек был перед Князем, а призрак древнего короля, посылающего слугу на подвиг. Князь почувствовал в себе силу и желание броситься в бой. Он сжал руку в кулак, словно примеривал рукоять клинка, посмотрел на высокие звезды и сделал шаг в темноту.

– А вы? – Он повернулся к Змееву.

– Я возвращаюсь в камеру.

– Зачем? – Князь вздрогнул от неожиданного ответа. – Зачем вам возвращаться в тюрьму?

Снова перед Князем был маленький человек, похожий на юношу-недоростка.

– За меня не бойся. Неизвестно еще, кто на свободе: я – в тюрьме или те, кто в городе. Тюрьма, может быть, единственное место на свете, где чувствуешь себя на свободе. Если, конечно, знаешь, что такое свобода.

– Кто вы, Александр Николаевич?

– Я? Внучатый племянник одной престарелой ведьмы. Помнишь – маленький камешек в столовой при «Коммунальщике»?

Он замолчал, хотел сказать что-то еще, но, устало махнув рукой, повернулся и растворился в стене.

13