Обратно в СССР

Единственное, я заменил несколько слов в тексте. Вместо «Он тогда продал свой дом, продал картины и кров» я вписал: «Продал он всё, что имел, продал картины и кров»… Просто мне всегда казалось глупо, что Вознесенский упоминает одновременно и дом, и кров, ведь по смыслу это одно и то же, как говорится, масло масляное.

Один из двух экземпляров текста я оставил себе, а второй вручил заведующей отделом поэзии, вкратце рассказав о поэтессе из магазина, впечатлённой случайно прочитанной где-то историей художника Пиросмани. Не выпускавшая сигареты из накрашенных ярко-красной помадой губ женщина в возрасте под пятьдесят быстро прочитала стихотворение, потом ещё раз, уже более вдумчиво, и наконец сипловатым голосом вынесла вердикт:

– Беру!

Мы вежливо распрощались, и с чистой совестью я покинул редакцию журнала.

Кстати, что касается третьих экземпляров «Крейсеров» и «Печального детектива», то они лежали дома, под присмотром Валентины. Ещё перед отъездом мне в руки попали местные газеты «Пензенская правда» и «Молодой ленинец». В те годы в периодике активно печатали прозу и стихи, особенно провинциальных авторов. Появилась идея: не попробовать ли предложить пензенским изданиям свои рукописи. Ну а что, известность на местном уровне лишней не будет. Чем больше обо мне узнает людей – тем лучше! И тогда, не исключено, с получением документов – а получать их всё равно рано или поздно придётся – не будет больших проблем.

Кстати, я одно время баловался стихами. Кое-что даже помнил. Но для публикации в периодической прессе вряд ли они подойдут, например такие:

Мальчик с кухонным ножом
Отомстил обидчику:
Ночью к спящему пришёл
И порезал личико.

Или:

Как-то раз решили дети
Поиграть в маньяков:
Расчленён тупой ножовкой
Добрый дядя Яков.

Не прокатит и вот такой «чёрный юмор»:

Если вены режешь хмуро
В ванне с тёпленькой водой,
Ты скорее всего дура
И страдаешь ерундой!

Редакторам наверняка покажется мрачноватым и стихотворение «Эпитафия»:

Придёт и наш с тобой черёд
Лежать под гробовой доскою,
Вот только знать бы наперёд,
Кто вспомнит о тебе с тоскою,

Кто на могилку принесёт

Живой букет из белых лилий
И тихо над тобой всплакнёт,
Кусая губы от бессилья?

А может, будешь ты лежать,

Забытый всеми в одночасье.
Нам не дано предугадать,
И в этом, друг мой, тоже счастье.

Так, а что же можно предложить? Память, давай уже, напрягись… Вот!

Не болей, моя хорошая,
Я страдаю, как и ты,
И таблетки, как горошины,
Покупаю, не цветы…

Я горячий чай с малиною

Принесу тебе в кровать,
Одеяло я с периною
Буду нежно поправлять.

Ты в болезни тоже милая,

Хрупкая, как мотылёк,
Что летит, трепещет крыльями,
На горящий фитилёк.

Но пора уже поправиться,

Хватит нежиться, мой друг.
Мне с хозяйством не управиться,
Не хватает твоих рук.

Не хватает стряпни лакомой,

Отутюженных штанов
И улыбки твоей ласковой…
Моя верная любовь!

Ну а что? Вполне лирично, с долей тонкого юмора, про любовь-асисяй, опять же… Не фонтан, конечно, но для провинциальной газеты, думаю, сойдёт. Или всё же лучше напрячь мозги и сочинить что-то более приличное? А то ещё обвинят в графоманстве, поставят на тебя клеймо…

После некоторых размышлений я решил, что местная периодика всё же перебьётся без моей прозы. Нечего размениваться по мелочи. Главный расчёт – на «Молодую гвардию» и «Юность». Вот где меня ждут известность и признание! А вот стихи как сочиню, так и занесу, мне не жалко.

Хм, вот уж никогда не думал, что я настолько тщеславный, что уже делю шкуру неубитого медведя. В глубине души оправдываю себя, что всё это делается ради достижения какой-то великой ЦЕЛИ, но что-то эта самая ЦЕЛЬ пока толком не вырисовывается. Пока я чисто несу себя в массы за счёт Пикуля и Астафьева. При этом обдумываю варианты с более реальным и быстрым доходом. То же производство пакетов – ну, там ещё конь не валялся, нужно выяснять технологию производства. И неизвестно, как крупно придётся вкладываться.