Обратный отсчет

Люба тоже все это понимала и успокаивала шефа: бабка вредная, чужих терпеть не может, так что не стоит ее травмировать. Мы уж тут как-нибудь сами, все вроде решается помаленьку, прогресс место имеет, скоро совсем оклемаемся…

Приехала Люба через четыре месяца, в середине февраля. Похудела, вроде бы даже повзрослела, не ко времени загорела, окрепла и как-то странно похорошела. А в больших влажных глазах ее поселилась какая-то загадочная уверенность и спокойствие…

Впрочем, Сенковский это не анализировал и даже не обратил внимания на выражение глаз своей любушки: до того был рад ее возвращению, что даже на какое-то время всю работу забросил. И был у них опять медовый месяц — говорят же, разлука способствует…

Что характерно: за четыре месяца, пока Люба отсутствовала, Лев Карлович ничего такого себе на стороне не завел. То ли проявился характер однолюба (в данном случае — двулюба, или ЖеноЛюба, потому что у него была Жена и Люба), то ли просто занят был так, что на всякие шалости элементарно не хватало времени и сил… В общем — не завел. Ну не скажешь разве, что душка, примерный семьянин и верный преЛюбодей?

Далее в отношениях Любы и Сенковского никаких катаклизмов не происходило, все было ровно и гладко. Время шло, Лев Карлович рос, как на дрожжах, дело его крепло и уверенно трансформировалось в империю. Менялись обстоятельства, люди, здания и политические режимы…

Бегать секретаршей Любе было уже несолидно, Сенковский перевел ее на необременительную и почетную должность, купил и обставил квартиру в хорошем месте. Приобрел также в спальном районе, правда, но вполне приличную «конспиративную» квартиру на ее имя, где они могли без помех встречаться и обстоятельно заниматься приятным досугом.

Потом был закономерный период окончательного привыкания: нечастые регулярные встречи, очень спокойные, уютные, без какого-либо намека на былую экспрессию, как это бывает у ленивых любовников со стажем, изучивших своего партнера настолько, что могут предсказать каждое его движение в течение ближайших суток…

Можно смело утверждать, что Люба спасла Льва Карловича от массы возможных неприятных проблем. В буквальном смысле заслонила его своим роскошным телом от целой стаи продуманных алчных красавиц, которые, как разноцветная плесень, самопроизвольно заводятся в тех сферах, где имеют обыкновение жить и работать деловые люди с большими деньгами. Еще неизвестно, в какие передряги он мог бы угодить — с его-то тройным либидо, утренней эякулятивной активностью и принципиальной «тургеневской» супругой! Нет, он, конечно, товарищ очень и очень благоразумный, сурово ученый в банях добрыми приятелями…

Но, как известно, природа в таких случаях рано или поздно всегда берет верх над разумом, и древний инстинкт с хрустом рвет в клочья даже самую что ни на есть интеллигентную и цивилизованную оболочку и лезет… Куда он лезет — это его дело, наружу или наоборот… Однако неприятности от этого получаются — будь здоров. От просто больших денег, потраченных на ловких шантажистов и шантажисток, до жутких скандалов с перспективой прямой и конкретной угрозы семейной жизни, репутации и, как следствие, всему бизнесу.

* * *

Постепенно Сенковский стал относиться к Любе, как ко второй жене. Обвыкся, приноровился-притерся, стал даже поглядывать на молодых девчат, какие-то тайные планы втуне строить…

Но тут как раз пошла череда поездок за границу: стали налаживаться связи с зарубежными партнерами, появились многообещающие международные перспективы. Был как-то Лев Карлович в Англии, возили его куда-то на экскурсию, и увидел он там стайку школьниц под предводительством пожилой чопорной леди…

Школьницы по комплекции были разные: совсем худые девочки-подростки, парочка симпатичных, почти сформировавшихся девчат, которые вполне осознавали свою привлекательность и уже вовсю задирали нос перед молодыми экскурсантами, и несколько мясистых раскормленных девиц с арбузными формами. Но все они были одеты одинаково: в клетчатые юбки, белые сборчатые блузки с черными галстуками-бабочками и белые же гольфы.

Казалось бы, чего такого? Да раньше Льву Карловичу тоже так казалось: одежда — лишь средство прикрыть наготу, стоить это средство может по-разному, но утилитарное назначение имеет одно и то же…

А тут вдруг разом бросило в жар, сердечко поскакало куда-то, волнение какое-то необоснованное нахлынуло, до биения в висках и предательски проступающей на щеках красноты…

Вечером Лев Карлович сидел и мрачно анализировал:

«…Это что же получается… Выходит, я — фетишист?!!»

На следующий день узнал распорядок экскурсий «клетчатых» (жили в одном отеле) и специально съездил в Тауэр, куда их повезли… Нет, не подумайте плохого, не то чтобы целенаправленно подглядывать, а так — провериться…

И опять было то странное волнение, какая-то нездоровая эйфория с отчетливо проявляемой физиологией: как у подростка в период полового созревания, еще немного — и пришлось бы белье менять!