Обратный путь из невозвратного

Каких таких "Их" он имел ввиду? Наверно, он и сам не знает; просто так вырвалось.

"Они" – как воплощение всего, что против нас в этой жизни. Как та свора молодого хулиганья, от которых мы отбивались вдвоём на танцплощадке.

Или те байконурские "деды", от которых он отбивался в одиночку.

Они – те, кто пустил под откос—в немыслимую круговерть—такую прежде размеренную и понятную жизнь: от одного съезда КПСС до следующего, из пятилетки в пятилетку.

Те – кто остановил заводы, кто сделал из провинциального города питомник по выращиванию киллеров для Москвы и Санкт-Петербурга.

Или, может, это он про те самые реки, в которые нельзя войти и выйти невозможно?..

Не знаю. И никто не знает. Даже вон те, что там искрятся.

И, вообще, мать права – завтра рано вставать.

* * *

– Один билет до Еревана, пожалуйста.

– На сегодняшний рейс или в субботу?

– Сегодня.

Кассирша авиакасс «Полёт»—что через площадь от столичного универмага «Украина»—дама княжеского сложения, увитая массивными украшениями из маслянисто взблескивающего золота, поиграла на клавиатуре компьютера.

– Места есть. Ваш паспорт, пожалуйста.

С лёгким трепетом протягиваю свою краснокожую книжицу гражданина СССР, где утверждается мое НКРское подданство.

Ничего, сошло, кажется.

Княгиня впечатала мои данные и вынула готовый билет.

Внутри меня звенит и ширится победный запев фанфар.

– 289 гривен, пожалуйста.

Это мне? Бздынь!.. и осеклись фанфары. Единственное, что я сейчас способен произнести:

– Мне… говорили… 150!

– 150 долларов – 289 гривен,– корректно поясняет она.

– Мне говорили 150 гривен,– заторможенно повторяю я.

– Так, вы не готовы?

– Нет,– сознаюсь я и отбредаю от стойки.

Билет аннулируется.

В просторном зале авиакасс «Полёт» кроме меня всего только два посетителя. Недоуменно поглядывают, чего-то они не уловили в этой сцене. Обычно это не так делается.

Что тут неясного? Не готов я к этому билету с моими двумястами гривен и четырьмя тысячами драм, оставшимися от дороги сюда. Конечно, что не готов.

Добредши до своей дорожной сумки и целлофанового "тормозка" с едой на дорогу, я достал из кармана платок – промакнуть свой полулысый череп и опустился в мягкое кресло, спиной к улице, которая вся куда-то спешит и торопится за прозрачной стеной фасада авиакасс «Полёт».

А мне спешить некуда.

Я сижу и готовлюсь.

Тут есть над чем призадуматься…

Глава Третья

Ясно одно – обратного пути в Конотоп для меня нет.

После всех тех сентиментальных зароков из индийского кино —"ах да навсегда!", "ох да никогда!"—заявиться вечерней электричкой и выклянчивать дополнительные сто гривен – дешёвая безвкусица.

Так что единственно возможное теперь направление – только вперёд; вот если б ещё разобраться где он, этот самый перед.

Но—прежде, чем тронуться—что ещё можно выжать на старте?

Подкатиться к госпоже Жене Церунян?

Она уже сделала всё, что могла для моей поддержки – выразила ободряющую уверенность, что я смогу-таки добраться до Степанакерта и передать её привет господину Володе Акопяну. Спасибо ей – нас окрыляет вера в нас.

Остается ещё один киевский друг, но его НИИ высокомолекулярных соединений в полном составе распущен в летние отпуска.

Правда, в ходе моего визите в село Курень мать его говорила, что он со дня на день должен вернуться с Азовского моря вместе со своей семьёй.

Ожидать финансовой поддержки от вчерашнего отпускника – шанс весьма дохленький, но тоже шанс. Позвонить, что ли?

И тут сам себе говорю я: тпру!

Не ты ли собирался добираться "зайцем" в электропоездах, побираясь, как бременский музыкант?

А теперь, имея целое состояние—200 гривен!—опустил уши и поджал хвост?

Отказаться от неизведанного странствия, отвернуться от приключения и вымаливать недостающие 89 гривен, чтоб тебя за полтора часа вжикнули по небесам из Киева в Ереван в закупоренном термосе?

А ну встать, растудыт твою в кочерыжку! Вперед, каналья!

И я уже знаю где он, тот самый перёд. Это подземная камера хранения в переходе под ЖД вокзалом, куда надо сдать мою сумку и "тормозок".

Туда-то я их и тащу, потому что в начале всякого предприятия самое главное – свобода рук и спины. Вот сдам поклажу и – стану готов.

Ни один из парижских вокзалов не сравниться с Вокзалом Поездов Дальнего Следования в городе Киеве, что глубоко и всячески впечатляет размахом своей архитектуры, особенно внутри своей центральной части.

Словно выпотрошенный небоскреб – чтоб разглядеть потолок, голова должна быть задрана до упора в свои собственные лопатки, но не всякий решится на подобную позу, тем более в толпе, да к тому же на столь гладко-скользком полу, где копошимся мы, торопливые букашки, в бессвязно броуновском движении на самом дне безмерного пространства центральной полой башни Вокзала Поездов Дальнего Следования.