Образ мира в тексте и ритуале

Вышоў, кажа, одзин вечар маленький хлопчык на двор… аш бачыць на поветру (на воздуху) шатан лециць – з рогами, ў плащэ и невинную душу несе, котора вельми надто крычала и до Пана Бога и Матки Боской волала. Так тэты хлопчык упаў на колени и давай хрысьцица да Богу молицца. Перахрысьцыў ён, ведомо, и шатана, – так шатан зарас остановйўся и кажа: хлоп! скажы ты мне: «што гэто значыць – одзин?» – Ён и давай ему спеваци аш до двинаццаци… [Шейн 1893: 633].

В хорватской быличке объединены сюжеты [СУС: 811*] («Отдай, чего дома не оставил») и [СУС: 812*] = АА 812 В («Запроданный спасается: отвечает на вопросы черта, что есть один, два, три и т. д.»), однако вопросы задает не черт, а ангел, а отвечает дитя. Совсем иной характер ответов в восточнославянских (украинских и белорусских) былинках с аналогичным сюжетом. Они, как правило, полностью свободны от библейских мотивов и толкуют числа (не более девяти, а иногда всего три-четыре) на основе вполне житейских представлений. Человек не может или не хочет отдать черту одолженные у него деньги (или кабанов, свиней, коней) и прогоняет его толкованием чисел, отвечая на вопросы черта (или за него это делает Бог, попросившийся на ночлег странник, солдат и т. д.). Вот несколько образцов таких толкований: