Образ мира в тексте и ритуале

и появлением двойных именований, соответствующих будущему семейному статусу невесты (свекор-батюшко, свекрова-матушка, деверья-брателка, золовки-сестрицынъки [ЛРС: № 122]).

Проблема «номинации» родственников мужа и обращения к ним столь же релевантна для сербской невесты, которая приезжает в «чужой двор», где ей предстоит

туђег баба бабом звати, / а свога ће спомињати; / туђу мајку мајком звати, / а своју ће спомињати; / туђу браћу браћом звати, / а своју ће спомињати; / туђу селу селом звати, / а своју ће спомињати (чужого батюшку батюшкой звать, / а своего вспоминать; / чужую мать матерью звать, / а свою вспоминать; / чужих братьев братьями звать, / а своих вспоминать; / чужих сестер сестрами звать, / а своих вспоминать) [Вук 1972: № 115].

Девушки-подруги укоряют просватанную невесту в том, что она назвала чужого отца батюшкой, чужую мать матушкой, чужого человека мужем и тем «осквернила свою веру»:

од jутрос си веру погазила, / окнула си туђег татка – тато, / окнула си туђу маjку – нано, / окнула си туђе воjно – воjно! (с утра ты веру нарушила, / назвала чужого отца батюшкой, / назвала чужую мать матушкой, / назвала чужого мужчину мужем) [БЛ: № 127].

За «языковой» проблемой, конечно, скрывается более важная для невесты задача установления отношений с «чужим родом», задача освоения «чужого» и превращения его в «свое».

В одной сербской песне мы встречаемся с редким мотивом – не подруги, а мать упрекает дочь в том, что она готова служить чужому роду, родственникам мужа:

Лудо младо, мајке полудело, / зъшто си се, ћеро, обећала, / зар да служиш свекра љутитога, / љутог свекра змаја огњенога; / зар да служиш љуту свекрвицу, / свекрвицу живу жиравицу; / је л да служиш љуте јетрвице, / јетрвице гује присојнице; / јел да служиш младе заовице, / заовице кућне испоснице; / ил да служиш љути деверови, / деверови силни облакови…» (Ты с ума сошла, дочь моя, / зачем ты, дочка, обещала, / что будешь служить свирепому свекру, / этому лютому змею; / что будешь угождать лютой свекрови, / свекрови огнедышащей; / что станешь прислуживать лютым невесткам, / невесткам – змеям подколодным, / что станешь прислуживать лютым золовкам, / золовкам – домоседкам-отшельницам; / что будешь ухаживать за лютыми деверьями, / деверьями, мрачными тиранами); невеста же утешает мать, говоря, что она легко все это исполнит – «свекру руку поцелует, свекрови воды подаст, невесткам детей искупает, золовок подарками одарит, к деверьям с шуткой обратится» [БЛ: № 32].

Драматизм расставания невесты с родительским домом, получивший в русской традиции столь яркое выражение в жанре свадебных причитаний, в сербском фольклоре не окрашен в столь трагические тона и не порождает столь категорического противопоставления своего рода роду жениха даже на первых этапах свадьбы. Во время сватання жених утешает свою избранницу: