Образ смерти

Отключив связь, Ева записала: «Белый человек. Музыка. Древо жизни. Дом смерти».

Потом она отправилась на поиски Пибоди.

– По-моему, уже теплеет. – Пибоди съежилась, стараясь повернуться боком к пронизывающему до костей ледяному мартовскому ветру.

– А ты стоишь на той же стороне от экватора, что и я? – покосилась на нее Ева.

– Нет, серьезно, по-моему, сегодня на пару градусов теплее, чем вчера. А поскольку сейчас март, можно считать, что уже апрель. Так что, если подумать, лето уже близко.

– По-моему, ветер выдул из тебя все мозги. – Ева извлекла жетон и подставила его под луч сканера на двери дома, в котором жил Кэл Маршалл. – С учетом этого факта я, пожалуй, пересмотрю свое решение поручить допрос приятеля Сарифины Йорк тебе.

– Нет, почему же! Я могу это сделать. Да, ветрила ледяной. Я чувствую, как он проникает мне через роговицу прямо на сетчатку. Но до мозга он пока не добрался.

Когда их наконец впустили в здание, Пибоди стащила с головы шапку с наушниками.

– У меня волосы не примяты? Нельзя проводить допрос, если голова не в порядке.

– Волосы как волосы. Удовольствуйся этим.

– Волосы примяты, – пробормотала Пибоди и принялась ворошить их пальцами, взбивать, прихорашиваться, встряхивать головой.

Они вошли в лифт.

– Прекрати! Перестань вести себя как девчонка. Тьфу, смотреть противно. Вот был бы у меня напарник без сисек, не стал бы возиться со своими волосами.

– Бакстер обязательно поправил бы волосы перед допросом.

Это была неоспоримая истина, и Ева лишь нахмурилась в ответ.

– Бакстер не в счет.

– А ты вспомни Миники. Он…

– Если ты не заткнешься сию же минуту, я тебя свяжу и обрею наголо. И тебе никогда больше не придется страдать из-за примятых шапкой волос.

Ева вышла из лифта и направилась к двери с номером квартиры Кэла Маршалла.

– А допрос буду вести я? – спросила Пибоди благонравным голоском.

Бросив на нее уничтожающий взгляд, Ева позвонила в дверь. Когда дверь открылась, она слегка отодвинулась в сторону, пропуская Пибоди вперед.

– Мистер Маршалл? Я детектив Пибоди. Мы с вами говорили по телефону. Это моя напарница, лейтенант Даллас. Разрешите нам войти?

– Да, конечно. Входите.

Светловолосый, загорелый, спортивный, с голубыми глазами, холодными, как вода горного озера. Впрочем, сейчас глаза казались несколько запавшими, потухшими, и заговорил он таким же потухшим голосом:

– Это из-за Сари? Вы пришли поговорить о Сари?

– Почему бы нам не присесть?

– Что? Да-да, давайте сядем.

Через открытую дверь Ева заметила кровать – застеленную – и брошенный на нее большой рюкзак. К стене был прислонен сноуборд. В гостиной висела на спинке стула теплая лыжная куртка с все еще прикрепленным к ней пропуском на фуникулер.

Перед темно-синим гелевым диваном стоял черный литой стол, а на нем – несколько пустых бутылок из-под пива.

«Вошел, – подумала Ева, – бросил свои манатки, проверил голосовую почту. Узнал, что ее больше нет. Сидел тут и пил всю ночь».

– Я только что узнал. Вернулся домой и узнал… – Он потер глаза. – Э-э-э… Вейл… он узнал от Зилы. Она работает вместе с Сари в клубе. Она сказала Вейлу… а он сказал мне.

– Для вас это, наверно, было шоком, – сочувственно заметила Пибоди. – Вы впервые услышали о ее смерти в тот момент? У вас не было с собой сотового телефона? Не смотрели новости по телевизору?

– Телефон я отключил, телевизор не смотрел. Хотел только покататься на сноуборде. Мы с Вейлом специально поехали в Колорадо. На доске покататься и ни с кем не общаться. Скверная шутка, – добавил он. – Прилетели обратно вчера вечером. Вейл – он живет ближе к аэропорту – первым добрался до дому. Зила оставила ему сообщение. Зила с ним поговорила. А он позвонил. Я приехал домой, а он…

– У вас с Сарифиной был роман?

– Мы… мы с ней расстались пару недель назад. – Он потер лицо обеими руками. – Пару недель назад. Мы расстались.

– Почему вы расстались?

– Вечно она была занята. Вечно она… – Он замолчал и поднял взгляд на Пибоди. – Мне хотелось большего, понимаете? Я хотел, чтобы она была ближе, чтобы проявляла интерес к тому, что я делаю. И не задним числом, а в тот момент, когда я это делаю. У нас ничего не получалось. Не получалось так, как я хотел. Вот я и сказал, что мне надоело. Что между нами все кончено.

– Вы поссорились?

– Да, крупно поговорили. Обменялись резкостями. Она сказала, что я инфантильный эгоист, а я сказал: «Сама такая». Что-то в этом роде. Черт, черт, черт! Она же мертва! Вейл сказал… Мы катались на доске, и я рассказывал о ней Вейлу. Гадости о ней говорил. А она была мертва. – Кэл стукнул себя кулаком в грудь. – Думаете, я сделал ей больно? Черт, я ведь и хотел сделать ей больно. – Вот здесь, – он опять стукнул себя кулаком по груди, – в глубине души я хотел сделать ей больно. Я хотел, чтобы ей было погано, потому что я ее бросил, понимаете? Я хотел, чтобы она тосковала, чтобы ей было одиноко, а я тем временем найду себе кого-нибудь получше. Да не кого-нибудь, найду себе кучу других баб, умеющих весело проводить время. О боже! – Он уронил голову на руки. – О мой бог!