Образ врага. Расология и политическая антропология

Весьма важным фактором для понимания политического является видение стратегической ценности демографических процессов. Одни народы, уступая пространство другим, уносят в небытие целые культуры, вместе с их политическими особенностями. И только бюрократии все равно, какими народами управлять — бюрократия, лишенная понимания ценности нации, лишена также понимания ценности соответствующего природно-биологического материала как носителя данного типа культуры. Именно поэтому бюрократия является биологическим врагом нации, и жизнеспособность нации зависит от того, насколько она способна выявлять и уничтожать этого врага. Причем актуальность видения в бюрократии врага при сохранении лояльности государству и нации становится в современном мире особенно очевидной — при стремительной денационализации политических элит.

Антропологические измерения будут вызывать страх либерального обывателя до тех пор, пока не прекратится шельмование расологии. А таковое, безусловно, является политическим деянием, удаляющим научные методики из процесса созревания или оздоровления национального самосознания. Обыватель будет до конца либеральной эпохи с разоблачительным пафосом провозглашать: «Вы и черепа намереваетесь мерить?» Мол, этим делом могут заниматься только патологические расисты. Нам же следует отвечать: антропологи не намереваются, а все время заняты измерением черепов, и если лишить их этого права, данное научное направление просто вымрет. Поскольку мы стоим за науку, то требуем не только права мерить черепа, но и государственного финансирования соответствующих исследований.

Генетика на службе у расологии иным радетелям гражданских прав кажется тем же, чем она казалась невежественным советским чиновникам — возмутительным методом, замышляющим вмешательство в святая святых, в загадку человеческих различий. Пока генетика остается за стенами лабораторий и на страницах популярных изданий, она кажется поборникам нравственности невинной. Стоит же приобщить генетику к текущим социальным проблемам, как она обращается в глазах этих невежд нового века в яростного демона.

Череп — вовсе не фетиш для расологии. В особенности, когда речь идет о гештальте врага. Враг многолик и вполне способен прятаться под любой личиной, даже очень похожей на наших ближайших родственников. Поэтому антропологические данные — важное, но не единственное подспорье. Путь от антропологии к политологии не так короток, как считают наши оппоненты. Им ведь главное доказать, что за расологическими исследованиями сразу следует политика расизма. Мы же, напротив, считаем, что расизм развивается вне расологии, вне научных представлений, и он иррационален так же, как иррациональна русофобия. Именно русофобия, а не расовые исследования является современной формой расизма. И в этом смысле современные правозащитники-русофобы полностью повторяют установки гитлеризма. Хамскими выходками против науки они пытаются скрыть свою ненависть к России и русским. И из этого мы вполне можем делать политические выводы.

Расология, как и социальная психология, да и как наука вообще, имеет свой политический аспект. Организованное политическое мышление использует все богатство естественных наук. Политический иррационализм порождает ксенофобию — то явление, которое своим поведением демонстрируют «правозащитники», донося властям о «разжигании межнациональной розни» как раз на тех, кто создает научные барьеры ксенофобским настроениям.

Генетика и антропология, приобретая социальное измерение, становясь средствами расологии, формирует в глазах наших противников образ врага. Мы — их враги. Они же — наши враги, заступающие нам путь к истине. Мы можем уважать тех из них, кто способен читать книги и делать научные умозаключения. Мы можем презирать тех, кто создает истерику в средствах массовой информации и пишет доносы. Все это — жизнь расологии, в которой не обойтись без образа врага.

Выживание человечества вовсе не гарантировано какой-то биологической индульгенцией. Человечество вполне может исчезнуть как вид (или совокупность видов). Причем не только по причине изменения природных условий, но и в силу социальных условий, которые незаметно ведут отбор определенных генотипов. Мы также не знаем, насколько велика мощь воздействия вирусов, меняющих генотип человечества самым радикальным образом. Если человеческие сообщества не преисполнятся интереса к природе человека и закономерностям существования генотипа, высока вероятность того, что в самые кратчайшие сроки человек деградирует до прежних форм существования. Не так много нужно, чтобы утратить способность, например, усваивать таблицу умножения. И цивилизация «схлопнется» в считанные десятилетия.