Образование Маленького Дерева

Дедушка сказал, что если мы чем-нибудь займемся и сделаем вид, что нам нет ни капли дела до солнца, как бы медленно оно ни двигалось, оно оставит свои проделки и возьмется за ум. Так мы и поступили.

Мы занялись подстриганием окры. Окра растет быстро, и ее нужно постоянно обрезать. Чем больше окры вы срежете со стебля, тем больше ее вырастет взамен.

Я двигался вдоль ряда перед дедушкой и срезал окру, которая росла на стебле низко. Дедушка следовал за мной и срезал высокую окру. Дедушка сказал, что он подозревает, что мы с ним первые в мире, кто придумал, как подстригать окру, не пригибаясь к земле и не сгибая стеблей. Все утро мы подрезали окру. Мы как раз добрались до конца ряда, когда появилась бабушка. Она улыбалась.

— Пора обедать, — сказала она.

Мы с дедушкой не выдержали и бросились бежать к арбузному участку. Я добежал первый, и поэтому сорвал арбуз я. Но поднять его я не мог. Дедушка отнес его к ручью и дал мне скатить его в воду — плюх! Он был такой тяжелый, что сразу утонул в холодной воде.

Солнце было уже низко, когда мы его достали. Дедушка лег на берег, погрузил руки глубоко в воду и вытащил его. Он отнес его — мы с бабушкой следовали за ним — в тень огромного вяза. Там мы уселись вокруг арбуза в круг, глядя, как холодная вода собирается бусинками на темно-зеленой шкуре. Это была настоящая церемония.

Дедушка вытащил длинный нож и поднял его. Он посмотрел на бабушку, потом на меня и засмеялся, увидев мой открытый рот и круглые глаза; потом он надрезал арбуз — и арбуз раскрывался перед ножом, что значило, что он спелый. Он был правда спелый. Когда его раскрыли, сок скатывался в водные шарики на красной мякоти.

Дедушка нарезал арбуз на ломтики. Они с бабушкой смеялись, потому что сок тек у меня изо рта и лился по рубашке. Я ел арбуз в первый раз.

Лето неторопливо текло своим чередом. Это было мое время года. Я родился летом, и поэтому, по традиции чероки, лето стало моим временем года. Так что мой день рождения был долгий: не день, а целое лето.

Согласно традиции, во время вашего времени года вам должны рассказывать о месте вашего рождения; о свершениях вашего отца; о любви вашей матери.

Бабушка сказала, что мне посчастливилось, и, вполне может быть, я один на сотню миллионов. Она сказала, что я родился от самой природы — от Мон-о-Ла, — и поэтому у меня есть все братья и сестры, о которых она пела в мою первую ночь в горах.

Бабушка сказала, что лишь немногие избранные получают такую полную любовь деревьев, птиц, вод, дождя и ветра. Она сказала, что пока я живу, я всегда могу вернуться к ним, как домой, когда другие дети найдут, что их родителей не стало, и им будет одиноко; но мне никогда не будет одиноко.

Мы сидели на задней веранде, в сумерках летних вечеров. Темнота ползла по ущельям, пока бабушка тихо говорила. Иногда она останавливалась и надолго смолкала, потом проводила по лицу руками и говорила еще немного.

Я сказал бабушке, что очень всем этим горд и не сходя с места могу сказать, что больше не боюсь темноты в ущельях.

Дедушка сказал, что у меня есть перед ним большое преимущество, потому что я родился особенным и все такое прочее. Он сказал, что желал бы быть избранным для такой участи. Дедушка сказал, что ему всегда мешало в жизни подозрение, что он боится темноты, а теперь он будет всегда на меня рассчитывать в том плане, чтобы я направлял его — в разных темных ситуациях. Что, сказал я ему, я буду делать.

Мне было уже шесть лет. Может быть, мой день рождения напомнил бабушке, что время идет. Она зажигала лампу почти каждый вечер и читала, и подгоняла меня в изучении словаря. Я дошел до Б, и оказалось, что одна страница вырвана. Бабушка сказала, что на этой странице нет ничего важного, и в следующий раз, когда мы с дедушкой пришли в поселок, он заплатил за словарь в библиотеке и купил его. Словарь обошелся в семьдесят пять центов.

Дедушка не жалел о потраченных деньгах. Он сказал, что всегда хотел иметь такой словарь. Так как он не мог прочитать ни слова из того, что в нем было написано, я подозревал, что у него было на уме какое-то другое применение, но я никогда не видел, чтобы он к нему притрагивался.

Приходил Билли Сосна. Когда поспели арбузы, он стал приходить чаще. Билли Сосна любил арбузы. Он ни капли не зазнался ни от денег, которые получил от табачной компании Ред Игл, ни от награды за поимку преступника из большого города. Он никогда не упоминал об этом, и поэтому мы никогда не спрашивали.

Билли Сосна говорил, что, как он понимает, мир приближается к концу. Он говорил, на это указывают все признаки: ходят слухи о войне, и по всей стране голод; банки по большей части закрыты, а те, которые еще не закрыты, то и дело грабят. Билли Сосна говорил, нигде и никак нельзя заработать денег. Он говорил, люди в больших городах, когда на них найдет стих, все прыгают из окон; а в Оклахоме землю выдувает ветром.