Образование, наука и просвещение на пути из прошлого в будущее: От Древней Руси до Советской России

Одним из свидетельств происходящих перемен может служить история развития уже упоминавшихся нами «Азбуковников». На протяжении столетий сначала рукописный, а затем печатный «Азбуковник» был одним из главных источников знаний для русского человека. В начале XVII в. содержание «Азбуковника» по-прежнему основывается на византийском и древнерусском литературном наследии XI–ХVI вв. (см. § 1.1). Из наук тривиума (грамматики, риторики, диалектики) делается исключение лишь для грамматики церковнославянского языка, науки квадривиума (арифметика, астрономия, музыка, геометрия) считались запрещенными («отреченными»). Во второй половине XVII в. содержание «Азбуковника» радикально обновляется за счет различных античных и средневековых источников. Помимо грамматики, в нем содержатся сведения из других «свободных мудростей», причем в наиболее занимательной форме. Арифметика, астрономия, музыка, геометрия поочередно выводятся в лицах, рассказывают о своем содержании и приносимой пользе. Особенно интересен еще один аспект изменения «Азбуковников». Как отмечает Милюков, «Азбуковник» «не только пропагандирует свободные науки среди публики: он стремится привести их в школу и для этого принимает форму школьной хрестоматии для чтения. К энциклопедии свободных знаний он присоединяет правила школьной дисциплины, составленные по образцу малороссийских школ XVII в. …«Азбуковник» еще раз подчеркивал необходимость высшей и средней школы для правильного удовлетворения наличной потребности в просвещении и для дальнейшего развития этой потребности в обществе» [125, с. 245].

Говоря о России XVII в., мы не можем обойти вниманием вопрос о влиянии на образование церковного раскола. Многие современники раскола видели его главную причину в невежестве народа и духовенства. Газский митрополит Паисий Лигарид писал: «Искал я корня сего духовного недуга [раскола] и в конце концов нашел два источника его: отсутствие народных училищ и недостаточность библиотек…» (цит. по [125, с. 215]). Он обращался к царю Алексею Михайловичу с увещанием создать училища греческого, латинского и церковнославянского языков для сохранения православной веры. С таким же призывом от имени восточных патриархов в 1666 г. обратился к царю Симеон Полоцкий.

На Соборе 1666–1667 гг., осудившем раскол, был поднят вопрос об учреждении училищ хотя бы для обучения духовенства, однако в решениях Собора об училищах даже не упоминалось. Исходя из установившегося порядка наследования духовных мест, Собор постановил: «Повелеваем, чтобы всякий священник детей своих научил грамоте. Пусть они будут достойны восприятия священства и наследуют церковь и церковное место, а не торгуют ими, предоставляя посвящаться во священство сельским невеждам, из которых иные даже и скота не умеют пасти, не то что людей. Отсюда и происходят в церкви Божией мятежи и расколы» (цит. по [125, с. 209–210]).

На Соборе был поставлен вопрос о создании высшей богословской школы. Потребность церковной и светской власти в организации среднего и особенно высшего богословского образования оказалась сильнее, чем забота об элементарном образовании духовенства, поскольку привычно считалось, что умениям читать и писать можно научиться и вне школы. С тем, что в Москве нужна высшая богословская школа, уже соглашались и ревнители старины. Возникли споры о том, какой должна быть «правильная школа», какой из языков (латинский или греческий) должен лечь в основу православного образования. Как подчеркивает Ключевский, «эти языки были тогда не просто разные грамматики и лексиконы, а разные системы образования, враждебные культуры, непримиримые миросозерцания. Латынь – это свободные учения, свобода взыскания, свобода исследования…; это науки, отвечающие и высшим духовным, и ежедневным житейским нуждам человека, а греческий язык – это священная философия, грамматика, риторика, диалектика, как служебные науки, вспомогательные средства для уразумения слова божия. Восторжествовали, разумеется, эллинисты» [94, т. 3, с. 315]. Эллинисты победили потому, что «латинство» по-прежнему ощущалось обществом опасным для православия, а западное влияние воспринималось как угроза древнерусской духовной традиции. Как мы скоро увидим, ревнители старины восторжествовали ненадолго.

В 1681 г. при московской типографии на Никольской улице было открыто училище с двумя классами: в одном изучали церковнославянский язык, в другом – греческий. Руководил училищем иеромонах Тимофей с двумя учителями греками. Сначала было принято 30 учеников разных сословий, а в 1686 г. в училище уже числилось 233 человека.

В 1687 г. в Заиконоспасском монастыре было открыто первое высшее учебное заведение – Эллино-славянская академия (с 1701 г. она называлась Славяно-латинской и лишь в 1775 г. получила обычно используемое название – Славяно-греко-латинская академия, в 1814 г. ее преобразовали в Московскую духовную академию и перевели в Троице-Сергиеву лавру).