Образовательная модель свободных искусств и наук. Мировой и российский опыт

При переходе от фордизма к постфордизму мы имеем дело с другим порядком категоризации образовательного процесса, укорененности защитников и противников образовательных моделей (и их дискурсов) в разных порядках социальной регуляции. Отсюда вытекают разногласия в аргументации даже у спикеров, принадлежащих к одному лагерю защитников ЛО. Так А. Аузан рассматривает его как метод восстановления «утраченной целостности картины мира» и широты горизонтов, системности знания выпускника (2018). Дж. Беккер ставит акцент на формировании целостной личности активного гражданина (2012) как суверенного субъекта саморазвития и самовыражения. Далее мы увидим, что деконструкции могут быть подвергнуты как та, так и другая версия. Предполагается, что стратегией жизни человека является разнообразие деятельности, которая несводима к функции выживания, зарабатывания в процессе труда. Ядром модели ЛО служит формирование коммуникативных компетенций уникальной личности, которые прежде не входили в число качеств, предъявляемых работодателю.

Трудность масштабирования модели ЛО в России объясняется тем, что оно оказывается в зоне ценностного конфликта как в среде самих потребителей, так и среди преподавателей и университетского менеджмента. Разность систем первостепенных ценностей, страх выпадения из профессиональных конвенций, растущая неопределенность на рынке труда вкупе с изменением схематики управления образованием играют важную роль в осмыслении поведения сильных и слабых акторов дисциплинарно специализированной (исключающей чужаков) или интегративной (инклюзивной, как в ЛО) образовательных моделей.

Нам представляется очевидной невозможность строить прогнозы относительно трансформации системы российского образования без учета широкого социально-экономического контекста, понимания объективных тенденций трансформации общественных запросов, равно как и активных стратегий и тактик сопротивления им на разных этажах общероссийской политической системы. При объяснении препятствий на пути развития рыночных отношений, и в том числе внедрения модели ЛО, мы принимаем в качестве исходной позиции анализ Д. Волкова и А. Колесникова (2019). В выводах их исследования нынешнего системного транзита российская экономика характеризуется как госкапитализм с «всесильным и всемогущим» государством в качестве основного актора и работодателя во главе с бюрократией, создающей иллюзию абсолютного государственного контроля. Перемены (в том числе в образовании) не входят в цели правящих кругов, но, поскольку спрос на них есть, власти готовы их имитировать. Управленческая парадигма в целом, равно как и «новый образовательный менеджмент» в частности, характеризуется многими авторами академических исследований (в равной степени и блогосферы) как «архаическая, негибкая, патерналистская» (Волков, Колесников 2019). Из всех возможных стилей управления господствуют формально-механическая, силовая и манипулятивная модели. Tак выглядит картина на одном, менеджериальном полюсе образовательной сферы.

О состоянии другого полюса, а именно общественных настроений преподавателей, родителей и студентов, позволяют судить результаты исследования, проведенного группой социологов под руководством С. Белановского осенью 2018 г., которые зафиксировали продолжающееся существенное «изменение ценностных приоритетов – смещение локуса контроля из внешнего по отношению к субъекту во внутренний план. Усиление внутреннего локуса породило цепную реакцию коллективной переоценки окружающей действительности сквозь призму критического мышления. В обществе сформировалось массовое ядро, состоящее из людей, разделяющих новое восприятие, и к ним все активнее примыкает конформистски настроенная часть населения, которая предпочитает ориентироваться на мнение большинства <…>. На второй план стали отходить ценности выживания, роль которых усилилась в период после экономического кризиса 2015–2016 гг., включая потребности материального характера (еда, одежда, жилье и т. д.), и запрос на дистрибутивную справедливость. Вместо них на первый план вышли запросы на честность, уважение и процессуальную справедливость (равенство всех перед законом), которые примыкают к ценностям самовыражения. Тем самым впервые после 2012 г. появились признаки возобновившейся модернизации массового сознания. <…> Но октябрьские данные (2018) указывают на то, что российское общество очень быстро проскочило стадию популизма и в нем начинается стремительное усиление ценностей самовыражения. Это указывает на то, что российское общество приближается к тому уровню экономического развития, при котором материальные потребности перестают безусловно доминировать в системе личностных приоритетов и постепенно начинают замещаться потребностями более высокого порядка – развитие, самореализация и институты, которые их поддерживают» (Никольская, Черепанова 2018).