Образцовая смерть

— Я знала его в ту пору, когда он вместе с мисс К. занимался ремонтом (или, как еще говорили, «возрождением») старого отеля «Ориенталь». Нет, я не дружила ни с ним, ни с ней — просто работала там, как я уже вам сказала. Люди такого сорта мне не по душе, поэтому, выйдя замуж, я ушла с работы. Мне хотелось посвятить себя прежде всего семье, ведь, в конце концов, для этого и создана женщина. А вскоре я родила аж четверых детей — вдумайтесь!.. Я всегда недолюбливала мистера Т., он казался мне высокомерным. Вы говорите, обаяние?.. Возможно, но оно действовало лишь на тех, кто мог быть ему полезен. К тому же он не выносил одиночества, и, наверное, в этом причина его пресловутого «гостеприимства». Что же касается его шелковой карьеры, это лишь потрясающее везение и чистая случайность. Ведь, в сущности, помимо его вкуса (Бог свидетель, это был вовсе не мой вкус — уж слишком вычурный, к тому же я не люблю, когда на первое место ставят «красоту», ведь наша эпоха требует полной социальной вовлеченности, так что не следует переоценивать материальные блага), так вот, помимо его вкуса — якобы хорошего, в нем не было ничего стоящего. Он был слабовольным, разбрасывающимся человеком… Взять хотя бы «Ориенталь»: зачем было вмешиваться в то, в чем ничего не смыслишь? Ведь он совершенно не разбирался в гостиничном деле. Видели бы вы тогдашний «Ориенталь»! Многое изменилось с тех пор, как Чаплин и Моэм останавливались в этом здании, где теперь красовались следы квартировавших войск: сломанные туалеты, порванный мокет, грязные стены да желтые пауки величиной с орех… Создали компанию из шести человек на паевой основе: мистер Т., генерал, тайский принц, известный бангкокский адвокат и американец, во время войны участвовавший в Движении сопротивления. Разумеется, финальная катастрофа не заставила себя ждать. Версия, которую приводит мистер Т., полностью расходится с тем, что писала мисс К.: они обвиняют друг друга, ведь хотя у них было много общих черт, их характеры глубоко различались. Не питая ни малейшей симпатии к мисс К., я должна признать, что она была гораздо последовательнее и благоразумнее, нежели мистер Т. Устремляя романтичный взгляд в прошлое, он отказывался от некоторых приспособлений, чересчур современных на его вкус, хотя без них нельзя было рассчитывать на роскошную клиентуру. Что касается его исчезновения, я Попросту недоумеваю… Об этом толковал весь свет, но разгадку так и не нашли. Я не хочу настаивать, но, поверьте, если вся жизнь состоит из скандалов, конфликтов и двусмысленных ситуаций, это не может быть чистой случайностью. И это неизбежно вызывает неприязнь. У мистера Т. было полно врагов, начиная с соперничающих компаний, которые из-за конкуренции с ним встали перед ужасными трудностями. Мелкие ремесленники, оставшись в стороне, тоже испытывали неудовлетворенность и разочарование. Но все это не имело для мистера Т. такого же большого значения, как любовь к искусству. Вдобавок ко всему, он любил животных больше, чем детей. Представляете?.. К тому же есть вещи… вещи, о которых не подобает говорить христианской матери… Если бы на свете остались только такие люди, как он, семье, морали и обществу пришел бы конец. Я так считаю.

* * *

На вершины лег неверный свет, с тех пор как в 1885 году Уильям Кэмерон обнаружил «дивное плато с заросшими склонами, окруженное со всех сторон горами». Там было прохладно, и благодаря этому климату, в котором должны были расти цветная капуста, морковь и перец, европейские плантаторы и китайские зеленщики стремительно превратили всю местность в великолепный огород, а затем, заботясь о транспортировке своих продуктов, очень быстро принялись за строительство дороги. Вскоре ею стали пользоваться британские чиновники и коммерсанты, восхищенные широкой панорамой курорта, которую, при определенной фантазии, можно было принять за образчик английского загородного пейзажа. Вокруг, конечно, простирались джунгли со змеями и москитами, но ничего не мешало играть в гольф, а гольф, как известно, является символом и синтезом всякой цивилизации. Там оборудовали площадку на восемнадцать лунок и несколько теннисных кортов, понастроили тюдоровских вилл и возвели отель «Старая коптильня Фостера», словно выросший из-под земли на валлийском побережье. Там жили бойскауты, пасторы и патронессы с пианино. Но, как бы то ни было, джунгли всегда напоминали о себе, и когда в английских парках вечерние туманы заволакивали недавно ввезенные хвойные деревья, из-за черных стен, опоясывавших плато, по-прежнему доносились предсмертные крики макак или меланхоличные модуляции гиббонов. Джунгли были исполнены голосов — цикад я попугаев, хищников и обезьян, но, главное, того глубокого дыхания, которое чуешь нутром, шепота мхов и журчания соков, циркулирующих в глубине корней. Порой это дыхание внезапно становилось заметным, когда на рассвете или с наступлением темноты воцарялось краткое затишье перед сменой ночных и дневных животных. То был тайный и страшный голос.