Образцовый самец

– Что? – растерялась я от такого простого вопроса. Подумала несколько секунд и обреченно ответила: – Не знаю. Кажется, я разучилась что-то чувствовать…

– Пройдет, – обнадежил Захар. – Если так будет проще, иди сразу за мной и держись за кобуру вот тут. Главное только, за руки не хватай.

Полковник чуть сместил крепление своего оружия назад, и я послушно ухватилась за него. Так действительно было проще – бронированная спина мужчины защищала меня хотя бы от части картин развороченного лагеря.

Провалиться мне за горизонт событий, я столько крови за всю свою прошлую жизнь не видела, сколько за эту пару часов! А уж изуродованных трупов – тем более.

Да и убивать мне прежде не доводилось.

Хотя вот об этом лучше вообще не думать несмотря на то, что убила я все-таки не человека. Потому что… паразиты-то они паразиты, но совсем не насекомые. Почти люди. Разумные существа. Может, какой-то ксенолог и возразит, что куйки – неразумные твари, и даже приведет какие-нибудь научные аргументы, но… мы же с ними разговаривали! Они кормили нас, заботились, как могли! И как бы ни было мерзко вспоминать Мария вместе с тем, что пряталось у него под юбкой, развороченный и разгромленный лагерь вызывал глубокую, тоскливую жалость и холодок по спине.

Больше всего хотелось просто закрыть глаза. Я старалась не смотреть по сторонам, но взгляд против воли соскальзывал, выхватывал детали, которые намертво запечатлевались в памяти.

Изломанный труп женщины. Рядом с ней на окровавленных камнях сидит куйк и безучастно таращится в пространство. Словно выключенный робот.

Четко и уверенно шагающий по кругу маленький арений, а в центре возвышается понурая фигура еще одного куйка, который провожает паука взглядом столько, сколько тот находится прямо перед ним, а после взгляд опять становится расфокусированным, потерянным.

Один раз Гаранин резко остановился, шикнув на меня и запретив шевелиться. Через лагерь деловито, без спешки, бежал брух и, держа за бедро, волок куда-то один из трупов. На нас он не обратил никакого внимания, как и несколько его сородичей из той же стаи – звери воспользовались шансом поживиться. Только один, вдохновенно обгладывая чью-то ногу, проводил нас настороженно-любопытным взглядом.

Пару раз меня опять чуть не вырвало, в такие моменты я зажмуривалась, старалась крепче вцепиться в броню начбеза и дышать ртом, повторяя про себя Главную последовательность.

Жутко. Мерзко. Горячечный бред, скопище безнадежных безумцев…

А еще отчаянно хотелось заткнуть нос, потому что над лагерем повис странный, удушающе-сладкий запах. Не крови, не смерти; что-то, похожее на душные, тяжелые благовония – я не разбиралась в запахах и определить, на что похоже, не могла. Да и не хотела, если совсем честно.

– Ты как? – обратился ко мне Гаранин, когда руины остались позади вместе с разбросанными светящимися камнями, а путь уже освещал широкий конус фонаря начбеза. Остановился, обернулся, прикрывая прикрепленный к плечу светильник рукой, чтобы не бил мне в лицо.

– Хочу домой, – криво улыбнулась ему. Контур лица подсвечивался фонарем, и за этим ярким бликом разглядеть выражение глаз было трудно. – А еще хочу спать, но, наверное, я не смогу заснуть еще очень, очень долго. Да ладно, ерунда, это я…

– Вась, я понимаю, – негромко оборвал полковник, явно стараясь говорить мягче. Аккуратно взял меня за плечо, слегка сжал. – Тебе тяжело и страшно, это нормально. Ты и так отлично держишься. Я видел здоровых, обученных мужиков, которым стоило бы поучиться у тебя выдержке. Настоящий боец, такого сложно ожидать от лабораторной мыши. Я не для успокоения, это правда.

Во время этой короткой – или, наоборот, слишком длинной для Гаранина – речи я, щурясь, смотрела на лицо мужчины. Он явно говорил всерьез, и, наверное, именно поэтому при его словах про лабораторную мышь я сдавленно фыркнула от смеха, а потом и вовсе расхохоталась, ткнувшись лбом в броню у него на груди, рядом с фонарем. Истерично, да, но лучше так, чем опять слезы.

– Вась, ты чего? – растерялся полковник.

– Гаранин, говорить комплименты ты умеешь откровенно никак, – сообщила я, слегка отдышавшись. – Ты серьезно думал приободрить, назвав меня лабораторной мышью?

– Кхм. Я… не подумал, – явно стушевался он.

– Мы ведь вернемся домой, да?

– Обязательно, – убежденно ответил начбез. Его ладонь с фонаря переместилась мне на затылок, чем неожиданно принесла ощущение почти блаженства.

И хотя я прекрасно понимала, что уверенность эту он демонстрирует только для меня, все равно она помогла гораздо лучше всех слов. Все-таки повезло мне с полковником. Главное, не придавать особого значения его высказываниям…

– Далеко нам еще идти?

– Минут десять, – обнадежил Гаранин. – Я, конечно, договорился с местными, что они уберутся отсюда в случае неприятностей, но хочу проверить. Мне кажется, уезжать они не хотели, могли остаться. А если нет – все равно там остановимся, хорошее место. Разведу костер, ты поспишь. Может, тебя донести? – с сомнением предложил он.