Обречён любить тебя (СИ)

Пришла очередь Антона пожимать плечами. Неприятная тень воспоминаний вновь выползла из глубин подсознания, где тщательно пряталась до этой минуты.

— Я облажался, Тасман, — горько ответил он. — Отключил систему безопасности и свой ИИ. За то и поплатился. Нечего меня благодарить.

Короткий смешок заставил Канарейкина поднять на зятя взгляд.

— Кто из нас облажался, пташка? — протянул Марк и наклонил голову к плечу. — Думаешь, смог бы твой психованный кролик пробить мою защиту, не дай я ему такую возможность?

Облачко пара растворилось в воздухе, а сам Антон поежился и обхватил себя руками. Температура резко понизилась, и осенний ветер тихонько подвывал в такт шумному городу. Пробудившиеся мурашки под плотной толстовкой отплясывали ритм на коже, из-за чего Канарейкин с тоской покосился на горячий кофе Тасманова.

Он давно догадался, что Марк подставился сам. Скорее всего, отключил систему безопасности для ловли на живца с риском для здоровья. Наверное, в светлой голове родился какой-то безумный план, коих у Тасманова всегда имелось в достатке. Никому из семьи о нем знать не полагалось, чтобы лишний раз не баламутить воду.

— Тебя бы спасли, — продолжил развивать мысль Антон и стрельнул взглядом в Марка. — Вовремя.

— Ага, — закивал тот.

— Врешь как дышишь, — устало констатировал факт Канарейкин, а в ответ получил очередную безмятежную улыбку.

Не было у Марка никакого плана — чистая импровизация. Неизвестно, смог бы он перегрузить систему без помощи Антона или погиб бы в аварии. Для них обоих вечер мог закончиться совершенно по-разному. Кролик, сам того не понимая, помог спасти близкого человека. В своих играх на выживание и стойкость он потерял рассудок, потому допустил промах.

Хакера найдут. Выяснят, кто и зачем, узнают причину преследования семьи Канарейкиных. Но станет ли Антону легче?

— Мой отец кого-то убил?

Прозвучавший вопрос камнем рухнул между ними. Марк замер, стоя боком к Антону, и продолжил разглядывать постепенно гаснущие окна. Определенно, Татошка поставил зятя в тупик, ведь это мало напоминало вынужденную светскую беседу двух родственников под покровом ночи. Никто не задает подобных вопросов близким, какими бы плохими ни были отношения. 

— Тупая шутка, пташка, — протянул Тасманов. — Очень тупая.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я, — тихо сказал Антон. — Давай, Марк. В жизни не поверю, что ты не в курсе. Отец слишком доверяет тебе. Возможно, больше, чем родным детям.

Покосившись в сторону Татошки, Тасманов покачал головой и сунул руки в карманы домашних штанов.

— Выбрось из головы дурь, которая тебе нежданно прилетела. Стоит поменьше играть в игры…

— Пожалуйста, — попросил Антон на выдохе, останавливая пламенную речь Марка. — Мне надо знать.

Сколько боли способен вынести человек за короткий срок? Канарейкину начинало казаться, что он сроднился с чувством бесконечной потери и падения вниз. Разбиться дважды о дно невозможно, если только не пробить его.

Будучи в личном аду из ядовитого варева эмоций, Татошка просто не понимал: он умер морально или пытки продолжаются, но без должного эффекта?

Некоторым тайнам лучше оставаться в безмолвных темных могилах прошлого. Особенно когда они касались тех, кого ты всю жизнь считал героем и беспрекословно следовал их заповедям.

«Ради собственных амбиций и спокойствия твой отец убил ни в чем неповинного человека, а затем разрушил его семью».

— Да, Антон. Это правда.

Глава 37. Обречён потерять тебя

Стена ливня мешала нормально рассмотреть раскинувшийся за окном сад и погрузила весь особняк Боярышниковых в тихий безмолвный полумрак. Из-за этого обстановка вокруг стала совершенно безликой, словно кто-то превратил уютный дом в мертвый музей всякого исторического хлама.

Потому кусочек зелени посреди такой серой массы был просто необходимым. Иногда Милана гуляла в саду, когда ей становилось особенно одиноко. Вот как сегодня. В такую хмурую и унылую погоду хорошо себя чувствовали разве что дождевые черви на асфальте. И то до момента, пока на них кто-нибудь не наступал.

— Милана Глебовна, он снова пришел, — едва управляющая произнесла эти слова, пальцы соскользнули с гладких клавиш фортепиано.

Изящная соната Бетховена сбилась с ритма, а сама Милана застыла фарфоровой статуей за блестящим инструментом. Ни вздоха, ни звука не вырвалось из нее, вопреки ожиданиям присутствующей в гостиной матери. Илона Боярышникова захлопала рядом наращенных ресниц, вздохнула и пригубила коньяк из чайной чашки.

Раз двадцатый за день.

— Дорогая, может, вызвать полицию? — она сморщила ровный носик и сразу же проверила свой внешний вид в отражении.

Милана вдруг подумала с равнодушием: сколько времени протянет мать, если отобрать у нее алкоголь и салоны красоты? Наверное, немного. Каждый новый поход к косметологу заканчивался очередным поправлением дефектов внешности. Такое ощущение, что их с каждым днем становилось все больше.

— Никого не нужно звать, — тихо ответила Милана управляющей и продолжила играть. — Он скоро уйдет. Игнорируйте его, Ангелина Ивановна.