Обречён любить тебя (СИ)

Очередной порыв взметнул каштановые волосы Татошки, заставляя приподнять воротник и прищуриться. Непроизвольный жест заставил Роковский застыть, внимательно разглядывая младшего сына Павла Александровича. Главе безопасности внезапно показалось, что он видит перед собой начальника, только лет на тридцать моложе.

— В чем дело? — бросил холодно Марк и оглянулся, явно не понимая причины задержки.

— Простите, — спохватился Алексей. Он резко провел рукой по поседевшим волосам, кивая остальным ребятам команды. — Пойдемте, надо поторопиться. Журналисты узнали о вашем приезде.

Все время, пока они шли, Влад вертел головой и несколько раз поинтересовался у Алексея: был ли еще один рейс из Аддис-Абеба совсем недавно. Радова постоянно мучили сомнения по поводу отсутствия подруги. Внезапный отъезд Миланы не удивил только Марка, поскольку тот большую часть оставшихся суток в Африке либо пил, либо занимался делами. Да и во время перелета не особо утруждал себя разговорами, а вопросы Влада просто игнорировал.

Мало ли причин, почему Боярышникова предпочла другой рейс. Возможно, она боялась пересекаться с Антоном после их разговора или ей срочно понадобилось вернуться в Москву по семейным обстоятельствам. По крайней мере, в этом себя убеждал Канарейкин, когда узнал о том, что Милана вдруг собрала вещи и переехала в другой отель.

— Стоило позвонить корги, — нахмурился Влад, пересекая арку. Мигнул датчик, оповещая, что ничего подозрительного и опасного Радов при себе не имел.

— Кто мешает? Вроде операторы тебя не забанили, — равнодушно ответил Тасманов, а Влад закатил глаза и недовольно цыкнул.

Устав пытаться добиться от Марка хоть какой-нибудь реакции, Радов повернул голову к Татошке и громко позвал:

— Эй!

— Что? — устало потер переносицу Канарейкин, желая лишь одного: добраться до дома, упасть в кровать и уснуть.

— Тебя тоже не волнует? — процедил сквозь зубы Радов и обошел приятеля с другого боку, дабы идти впереди. Повернулся к нему лицом, шагая теперь задом наперед. — Наигрался? Из тюрьмы вышел, не нужна стала? Хоть знаешь, как она волновалась? Чуть с ума не сошла из-за тебя, козла!

— Что ты хочешь от меня? — устало спросил Антон, видя впереди указатель выхода.

Сердце против воли забилось чаще, поскольку там, за стеклянными автоматическими дверями, находился путь на второй этаж. В новый вип-зал, где мама, брат, сестра и… Да какая разница кто, главное семья. Потому слушать раздражающие речи Влада совсем не хотелось, без того становилось тошно. Милана взрослая, сама решила уйти.

Возможно, так лучше. Зачем ей сломанный морально идиот, чья семья на грани распада? Глеб Боярышников в последнем выступлении тоже умудрился затронуть тему политики и поспешил проехаться по Павлу Канарейкину. Вряд ли такой отец одобрил бы общение дочери с сыном изгоя общества. В конце концов, они ведь не герои дурацкой пьесы Шекспира — так рассуждал Антон, отгоняя подальше беспокойство, панику и внутреннюю тоску.

Почему-то, когда Боярышникова уехала, легче Татошке не стало. Наоборот, солнце поблекло, какая-то яркая часть жизни безвозвратно покинула его. Вроде никто не пострадал до слез и махровой истерики, у Антона даже не получалось сформулировать причину непонятной тяги к ненормальной блондинке с ее дурацкими идеалами. Любви же нет, чего страдать? Только неясное чувство продолжало царапать изнутри сундук, куда Татошка постарался забросить любые переживания. Грызла горечь и травила ядовитыми насмешками, пожирая как паразит сознание Канарейкина.

Он думал, дом излечит вывернутую наизнанку душу, поможет собрать осколки разрушенной жизни. Считал, что приезд в Москву расставит последние точки и даст найти путь, по которому Татошка будет следовать.

Но, обняв мать, спешно утиравшую слезы, Антон не ощутил облегчения. Осталось лишь сосущее одиночество. Оно тянуло его вниз, на самое дно, куда почти не проникал свет.

??????????????????????????

Ему очень не хватало отца, а взгляд бессознательно продолжал искать знакомую широкоплечую фигуру в деловом костюме. Никаких дурацких шуток, привычных Татошке фраз вроде: «Мой гадкий ребенок» и обещаний в сотый раз лишить наследства. Громкий смех так и не прозвучал в стенах огромного здания аэропорта, дабы согреть замерзшее в тюрьме сердце.

— Вернулся, — промурлыкала Настя, одновременно с этим бросая косой взгляд на мужа.

Они как-то скупо поздоровались, поцеловались в щечку и разошлись в разные стороны. Словно чужие люди или супруги после тяжелого развода со всеми вытекающими. Антон остро осознал: как раньше уже не будет. Дядя Ярик попал в тюрьму, тетя Раиса осталась дома, предпочтя тихо лить слезы в квартире. Радовы вообще толпились у панорамного окна отдельной кучкой и приветствовали члена рыжего клана, явно выдерживая дистанцию перед Антоном. Выглядело так, будто они не желали знаться с опальными друзьями.

Маленькая трещина между семьями постепенно разрасталась на глазах, но все упорно игнорировали этот факт.